Търсене в този блог

31.05.2013 г.

Защо марксизмът отново е в подем - Стюарт Джефрис

Капитализмът преживява планетарна криза, но какво може да бъде неговата алтернатива? Какво ще кажете за разсъжденията на немски философ от ХIХ век ? Да, Карл Маркс отново става много популярен и само небето знае до какво може да доведе това.

Доскоро ни се струваше, че класовият конфликг е прост и еднозначен. Маркс и Енгелс написаха в „Манифест на комунистическата партия”, втората книга в списъка на бестселърите за всички времена и народи: „По такъв начин буржоазията създава преди всичко своите собствени гробокопачи. Нейната гибел и победата на пролетариата са еднакво неизбежни”.

Днес, 164 години след като Маркс и Енгелс говореха за гробокопачите, ситуацията изглежда обърната - пролетариатът държи капитализма на изкуствено дишане вместо да го погребва. Без китайските пари Америка отдавна би фалирала.

Преуморените, лошо платени работници, уж освободени от най-голямата социалистическа революция в историята (тази на Китай), са доведени до ръба на самоубийство, за да могат тези на Запад да си играят със своите айпади.

Най-известните марксически мислители отбелязват парадоксалното в ситуацията. „Днес глобалното господство на капитализма зависи от съществуването на Комунистическата партия на Китай, която предоставя на деколонизираните капиталистически предприятия евтин труд, позволяващ да се намаляват цените и лишава работниците от тяхното право на самоорганизация – казва Жак Рансиер, френски мислител-марксист, професор по философия в университета Париж VIII. – За щастие, може да се надяваме, че светът ще стане по-малко абсурден и по-справедлив”.

По всяка вероятност тази надежда се обяснява с още една реалност на нашето катастрофално от икономическа гледна точка време – възраждане на интереса към Маркс и към марксическата мисъл. Продажбите на Марксовия шедьовър на политикономията „Капиталът” рязко нараснаха от 2008 г. Същото се случи и с „Манифест на комунистическата партия”, и „Очерки с критика на политическата икономика”. Продажбите растяха именно по времето, когато британските работници спасяваха банките, за да поддържат банкрутиралата система, докато богатите продължаваха да богатеят, а останалите си блъскаха главите какво да правят с дълговете, незащитеността на работните места и други „дребни” неприятности.

Стигна се дотам китайският театрален режисьор Хе Нян да използва популярността на „Капитала” и да създаде мюзикъл, в който всички пеят и танцуват.

Ето и най-милият пример за промяна на отношението към теоретика с пищната брада: неотдавна клиентите на немската банка “Sparkasse”, в Кемниц, избраха портрета на Карл Маркс за новите мастъркард (“Мастъркард” и “Виза” са двете най-големи компании за разплащане по електронен път, бел. ред.). Маркс бе предпочетен пред девет други претенденти (в ГДР град Кемниц се наричаше Карлмарксщат). Изглежда, за повече от 20 години след падането на Берлинската стена, бившата Източна Германия (ГДР) не се е освободила напълно от своето марксическо минало. Както съобщава “Ройтерс”, социологическо изследване от 2008 г. показва, че 52% смятат пазарната икономика за”неподходяща”, а 43% са заявили, че искат връщането на социализма. Да, Карл Маркс умря и е погребан в Хайгейтското гробище, но той е жив за изгладнелите за кредити немци. Как Маркс би оценил ироничността на ситуацията, при която го изобразяват върху карта, предназначена да зароби в дългове неговите сънародници? Сами преценете.

След няколко дни хиляди хора ще участват в петдневен фестивал „Марксизъм 2012”, организиран от Социалистическата работническа партия в Лондон. Мероприятието е ежегодно, но организаторът Джозеф Чунара отбелязва, че в последните години силно се е увеличило участието на млади хора. „Възраждането на интереса към марксизма, особено сред младите хора, се дължи на това, че той дава инструменти за анализ на капитализма и на капиталистическите кризи като тази, която преживяваме днес” – пояснява Чунара.

Напоследък се появиха и огромен брой книги, защитаващи актуалността на марксизма. Миналата година професорът по английска литература Тери Игълтън публикува книгата „Защо Маркс е бил прав” (Why Marx Was Right). Френският философ Ален Бадию – червена книжка с червена звезда на корицата, в която приканва верните марксисти да сложат началото на третата епоха на комунистическата идея (предните две обхващали периода от основаването на Френската република през 1792 г. до разстрела на парижките комунари в 1871 г. и от 1917 г. до завършването на „културната революция” на Мао през 1976 г.). Не е ли това самозалъгване?

Нима почтените идеи на Маркс са ни полезни колкото идеята тъкачният стан да увеличи репутацията на “Епъл” като иновационна компания? Не е ли изгубила актуалност мечтата за социалистическа революция и за комунистическо общество? В края на краищата, буржоазията така и не създаде своя гробокопач. Жак Рансиер обаче не е съгласен: „Буржоазията успя да принуди експлоатираните маси да платят за кризата и ги използва за обезоръжаване на своите противници. Но не трябва да се отказват от идеята за историческата необходимост и да правят извода, че днешната ситуация ще продължи вечно. Гробокопачите, както и преди, са с нас. Това са работниците от най-тежките и опасни професии, тези, които са бясно експлоатирани във фабриките на Далечния изток. Народните движения в Гърция и в други европейски страни показват, че протестен потенциал има и че той може да накара правителства и банкери да отстъпят”.

Какво казвот младите представители на марксическата мисъл? Двадесет и две годишната Джасундър Блекуел-Пел, бакалавър по английски език и литература в лондонския “Голдсмит колеж”, обяснява: „Младите хора не помнят времето на Тачър, а марксизма асоциират със Съветския съюз. За нас той е просто начин да разберем нашето време. Спомнете си какво беше в Египет. Падането на Мубарак предизвика такова въодушевление – смяташе се, че в ислямския свят е невъзможна борба за демокрация. Тези процеси реабилитираха революцията като процес, а не като събитие. Те ни научиха колко е важна организацията”.

Без съмнение, подобни събития са ключът към разбирането защо марксизмът се възражда на Запад. В мисленето на младите хора той не е опетнен от асоциации със сталинските лагери. А триумфалните настроения, изложени в книгата на Френсис Фукуяма „Краят на историята”, в която капитализмът е представен като неопровержим, а неговото премахване – като невъзможно, не правят същото впечатление на младите, както поразиха въображението на по-старите.

В рамките на марксическия фестивал, Блекуел-Пел ще говори за Че Гевара и за кубинската революция. Но какъв смисъл има да се разсъждава за Че и Кастро в наши дни?! Та нали насилствената социалистическа революция няма нищо общо с днешната борба на работниците? „Не, не! – протестира Блекуел-Пел – Случващото се в Британия е много интересно. Ние имаме много слабо правителство, потънало в мръсна подкилимна борба. Ако съумеем наистина да се организираме, може да го свалим”. Но може ли в Британия да се появи аналог на движението “26-и юли” на Кастро? Нека оставим девойката да си помечтае. Трябва обаче да признаем, че след миналогодишните безредици и при днешното отчуждение на повечето британци от богаташите, настанили се в правителството, само глупак би изключвал подобна възможност.

Оуен Джонс, образцов представител на новите леви и автор на политическия бестселър на 2011 г. „Дъното на социалния статус: демонизацията на работническата класа” (Chavs: the Demonisation of the Working Class), е кратък и ясен: ”В Британия няма да има кървава революция, но има надежда, че ще има общество на трудещите се и за трудещите се”. Според него късният Маркс (1860 г.) си е представял преминаването към посткапиталистическото общество и по друг начин, освен чрез насилствена революция. „Той се е замислял за разширяване на избирателното право и за други средства за преминаване към социалистическо общество. Днес към въоръжено въстание не призовават даже левите троцкисти. Радикалните леви биха казали, че капитализмът може да се премахне само чрез демокрация и организиране на трудещите се, които ще създадат и ще защитят това справедливо общество от враждебни сили”.

Джонс си спомня своя баща, привърженик на троцкистката групировка „Войнстваща тенденция”, през 70-те години, който се придържал към идеите на ентризма (нещо като политическа мимикрия и колаборационизъм, бел. прев.). Според него трябвало да се осигури победа на лейбъристите, а след това да се организират трудещите се за строг контрол как правителството изпълнява своите обещания. Джонс би искал да види правителство на лейбъристите, което да провежда радикална политическа програма. За него образец е манифестът на Лейбъристката партия от февруари 1974 г., в който се говори за „фундаментална и необратима промяна на съотношението между властта и богатството в полза на трудещите се и техните семейства”.

Удивителният успех на Джонс е сериозен показател за възродения интерес към класовата политика, този крайъгълен камък в анализа на индустриалното общество, извършен от Маркс и Енгелс. „Ако бях написал книгата преди 4 години, издателите щяха да ми откажат с мотива, че реанимирам концепция, дошла от 60-те години. Но класовостта се завърна в нашата реалност, защото икономическата криза засяга хората по различен начин, а разпространената мантра на правителството - „на всички им е тежко”, е оскърбителна и смехотворна. Днес вече не може да се твърди, че всички ние сме средна класа. Реформите на нашето правителство имат класов характер. Това е открита класова война. През 2016 г. работническата класа ще живее по-бедно, отколкото в началото на века. Но щом се застъпиш за 30% от населението, което бедства, веднага ще те обвинят в разпалване на междукласова вражда”.

Казаното от Джонс е съзвучно с думите на Рансиер, който твърди, че „марксическата постановка за класовата борба е основен принцип. Изчезването на нашите заводи, т.е. деиндустриализацията на нашите страни и преместване на промишленото производство там, където работната сила е евтина и покорна, това не е ли обяваване на класова война от буржоазията?”

Освен класовата борба, има още една причина, поради която марксизмът може да ни научи и на нещо друго, нас, мъчещите се да се измъкнем от икономическата депресия – неговият анализ на икономическата криза. Славой Жижек в своята внушителна монография „По-малко от нищото: Хегел и сянката на диалектическия материализъм” (Less Than Nothing: Hegel and the Shadow of Dialectical Materialism) се опитва да приложи марксистките представи за икономическа криза към днешното положение. Жижек смята, че основополагащ класов антагонизъм се проявява между „потребителната стойност” и „разменната стойност” на стоката.

Каква е разликата между двете понятия? Жижек обяснява, че всяка стока има потребителна стойност, измервана с полезността й от гледна точка задоволяване на потребности и желания. Разменната стойност традиционно се измерва с количеството труд, изразходван за произвеждане на стоката. При съвременния капитализъм, пояснява Жижек, разменната стойност става автономна. „Тя се превръща в призрак на движението на капитала, използващ производствените възможности и потребностите на реалните хора само за свое временно въплъщаване и впоследствие отхвърлен като ненужен. Именно това разкъсване на връзката „изразходвано работно време-разменна стойност” е базово за марксическото разбиране на кризите: криза настъпва винаги, когато реалността започва да съответства на илюзорното самовъзпроизвеждане на паричния мираж, пораждащ все повече пари – спекулативното безумие не може да трае безкрайно дълго и се превръща във все по- дълбоки икономически кризи. Разменната стойност има своя логика, свой самостоятелен „танц”, нямащ нищо общо с реалните потребности на реалните хора”.

Как в тези хаотични времена да не четеш Карл Маркс, най-великия теоретик на катастрофите в човешката история? Обаче възраждането на интереса към марксизма днес се класифицира като апология на сталинския тоталитаризъм. Затова говори Алън Джонсън, професор по демократична теория и практика, в университета “Идж Хил” в Ланкашир: „Мирогледът, отговорен за грамадни страдания и житейски трудности, отговорен за по-голям брой жертви от фашизма и нацизма, се готви отново да се върне на сцената; това е нова форма на левия тоталитаризъм, ползващ интелектуална слава, но стремящ се към политическа власт... Новият комунизъм заслужава нашето внимание не поради своите интелектуални качества, а защото може да окаже влияние върху отделни слоеве от младите европейци поради изтощаването на социалдемокрацията, жестоките икономически мерки и интелектуална култура, отвратителна сама по себе си. Колкото и съблазнително да е това, не може да си позволим само да поклатим глава и да отминем”.

Ето от какво те се страхуват, ето къде ги стиска чепикът: да не би мръснишките старчета като Жижек, Бадию, Рансиер и Игълтън да развратят невината младеж. Но означава ли, че от четенето на произведенията на Маркс и Енгелс, в които те критикуват капитализма, читателят автоматично ще усвои мироглед, отговорен за смъртта на повече хора, отколкото от нацизма? Та нали ГУЛаг не следва непосредствено от Манифеста на комунистическата партия и няма причина да се тревожим, че младите леви ще вземат на въоръжение най-радикалните идеи на Бадию?!

В представянето на новото издание на Манифеста на комунистическата партия, написано ог проф. Ерик Хобсбаум, се подчертава, „че противоречията в пазарната система, непредполагаща никаква връзка между хората, освен користния интерес, заедно с безчувственото „парите в брой” и безчовечната експлоатация, не могат принципно да бъдат премахнати. Може да се предполага, че в резултат на серия трансформации и реконструкции развитието на тази фундаментално дестабилизирана система ще се превърне в нещо, което няма да може да се нарича капитализъм”.

Това е посткапиталистическото общество, за което мечтаят марксистите. Но какво ще бъде то? „Малко вероятно е то да напомня традиционните модели на социализма и, още по-малко – на  реално съществуващия социализъм от съветски тип – твърди Хобсбаум, – но то по необходимост ще предвижда преминаването от личното присвояване към социално управление в глобален мащаб. В какви точно форми то ще се изрази и доколко ще въплъщава хуманистичните ценности на комунизма на Маркс и Енгелс, ще зависи от политическите действия, чрез които ще се реализират тези изменения”.

Но така или иначе, този марксизъм е всъщност Теория на Освобождението и ни подсказва, че бъдещето зависи от нас и нашата готовност за борба. Или както са написали Маркс и Енгелс в края на Комунистическия манифест: „Нека господстващите класи да треперят пред комунистическата революция. Пролетариатът няма какво да губи в нея, освен своите вериги. А ще спечели целият свят!”

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Забележка !

На 4 юли 2012 г. английският вестник „Гардиън” публикува статия на Стюърт Джефрис, която може да се преведе и като „Защо марксизмът отново се въздига” (Why Marxism is on the rise again). На 8 юли статията в оригинал се появи и в българския нет.   Игнорирането й в масовия печат е разбираемо.  

Статията показва колко далеч от протичащите днес интелектуални процеси в Западна Европа е т. нар. съвременно българско ляво. Нещо повече, статията дава и неочаквани отговори на въпроси, повдигани от различни среди в България.  

Въпреки някои явни идеологически „пресилвания” и предразсъдъци, заедно с отделни произволни обобщения и явна симпатия към нереволюционните начини за борба срещу глобалния капитализъм, характерни за „независимия” английски печат, статията дава и представа за една от важните посоки на теоретичните търсения в лявото пространство. Това, което според “правилните” социолози и политолози, сякаш не съществува в България.

Българският превод  е на проф. дтн Евгений Гиндев.

Маркс: малоизвестные акценты - Семенов Вадим Сергеевич

В 2008 году исполнилось 190 лет со дня рождения Карла Маркса. Читая и перечитывая труды К. Маркса – 50 томов его советского последнего, вместе с Фридрихом Энгельсом, собрания сочинений и 4 тома справочников – приходится убеждаться в главном: он велик и современен как мыслитель.

Мы остановимся на изложении Марксовых практически не освоенных, не используемых, фактически неизвестных, не введенных в оборот многих его важнейших творческих и очень современных для нынешнего XXI столетия философских и научных разработок и положений.

Что характерно для этих практически неизвестных Марксовых творческих разработок, положений и выводов, обобщений, как и для всех его основных работ? Мы бы выделили четыре главные такие черты: (1) живую, буквально бьющуюся мысль; (2) неизменную диалектичность формулируемых положений и выводов; (3) глубокое обобщение исторических, социальных и научных процессов и явлений; (4) непреходящесть данных творческих разработок, что обеспечивает им постоянную современность как поистине крупных открытий.

Философии нет без мысли, без диалектики мысли, как без этого нет и науки. Марксовы творческие разработки – родник живой мысли, диалектика мысли, диалектическая красота мысли и часто ее не только глубокая новизна, но и ее неожиданность своеобразием выводов и постановок. Это буквально радость мысли.

К. Маркс очень часто предлагает совершенно неожиданные повороты своих размышлений и крупные обобщения, выводы, формулирует важнейшие постулаты, категории, императивы. Без них нет глубокой и творческой философии. Он часто дает и формулирует то, что ныне часто любят называть парадигмами.

Недаром даже Папа Римский, немец, Бенедикт XVI (в миру Йозеф Ратцингер, отметивший 80-летие 17 апреля 2008 г.) во второй своей энциклике «Спасенные в надежде» от 9 декабря 2007 года отметил, что К. Маркс был «талантливым мыслителем». К. Маркс, по словам Бенедикта XVI, «описал ситуацию своего времени и с большими аналитическими способностями указал путь к революции». При этом Карл Маркс «очаровал и все еще очаровывает многих». Вот что констатирует ныне глава современной Римской католической церкви.

Отмечая неизменные положительные особенности Марксовых философских и научных трудов, следует с сожалением отменить, что ничего подобного нет во многих современных российских так называемых «философских работах». В них не мысль, а просто текст, стилистика. Причем псевдонаучная, заумная, вычурная, буквально вымученная для внешней «красоты» изложения и часто раболепски следующая за якобы «модными» западными формулировками, словечками и просто выкрутасами. А за всем этим – действительная пустота мысли.

А ведь философия по сути – это особый тип – абстрактный – диалектического обобщающего мышления.

Остановимся на следующих или вообще не освоенных, или мало известных и мало используемых творческих важнейших философских и научных разработках К. Маркса: о революции, о социализме, о человеке.

  1. 1.       О революции

Здесь мы выделим два важных положения К. Маркса.

Первое – о главных причинах и побудительных мотивах революций вообще – не только социалистических. Согласно К. Марксу, это – социальное отчуждение людей, их социальная изолированность от их социальной общности, которая выступает в качестве сущности людей, сущности самого человека.

Как писал К. Маркс: «… социальная революция потому и стоит на точке зрения целого, что она … представляет собой протест человека против обесчеловеченной жизни; что она исходит из точки зрения отдельного действительного индивидуума; что та общность, отрыв которой от индивидуума вызывает его противодействие, есть истинная общность человека, есть человеческая сущность». В связи с этим К.Маркс гениально ставит вопрос и отвечает на него: «Не вспыхивают ли, однако, все без исключения восстания в условиях злосчастной изолированности человека от общности? Не является ли эта изолированность необходимой предпосылкой всякого восстания? Разве революция 1789 г. могла бы произойти без этой злосчастной изолированности французских граждан от общности? Её задача как раз и состояла в уничтожении этой изолированности». Недаром и Великая Французская революция, совершенная массами народа, выдвинула принцип социального «братства» всех людей в качестве главнейшего для человека и народа, человечества, наряду с принципами гражданской, политической «свободы» и социального «равенства».

Политическая и особенно социальная изолированность, отчужденность человека, граждан, народа от политической (власть, государство) и особенно от социальной общности – от социального общностного, коллективного общения, от совместного единения людей, народа на принципах социальной справедливости, свободы, равенства, братства – и приводят, по К. Марксу, во всех случаях к восстаниям, к политическим и социальным революциям.

Второе положение – о революционном ходе истории человечества и о необходимости «весело расставаться с прошлым», с «устаревшей формой жизни». К. Маркс подчеркивал: «История действует основательно и проходит через множество фазисов, когда уносит в могилу устаревшую форму жизни. Последний фазис всемирно-исторической формы есть ее комедия… Почему таков ход истории? Это нужно для того, чтобы человечество весело расставалось со своим прошлым. Такой веселой исторической развязки мы и добиваемся для политических властей Германии».

В силу извечного стремления людей и народов мира к революционному переходу к обществу труда, культуры, творчества, справедливости, свободы и радости, у них – у людей и народов – нет причин и оснований грустить по покидаемому ими при таком революционном повороте прошлому несправедливому и несовершенному капиталистическому обществу. России тоже нужно радостно и «весело» расстаться с нынешней «устаревшей формой жизни» – с жутким капиталистическим строем, делающим несчастным подавляющую часть русского, российского народа.

Об острой необходимости и назрелости в России в нынешнее время подлинно революционных перемен обоснованно пишут и высказываются видные российские современные ученые и общественные деятели. Известный российский ученый и аналитик С.Г. Кара-Мурза писал в 2007 году в книге «Демонтаж народа»: «Продолжая движение по пути, заданному реформами Горбачева и Ельцина, Россия погрузилась в кризис столь глубоко, что речь уже может идти лишь о революционном разрыве сложившихся порочных кругов. Под революционными действиями здесь понимаются целевые программы, направленные на быстрое и глубокое изменение общественных институтов… Если этот революционный проект будет выполняться в режиме взаимодействия, а не противодействия с властью и государственным аппаратом, то кризис будет преодолен без тяжелых потрясений. В ином случае произойдет столкновение разных частей общества с властью и между собой – и мы пройдем через новый виток хаоса».

«Такую мирную революцию возрождения может совершить только народ, а не класс. Этот шаг лишит силы паразитическую олигархическую надстройку, что облегчит разрешение и социальных противоречий внутри нашего общества… Власть, … подвергнутая гражданскому давлению, смогла бы (и была бы вынуждена) прекратить идущее и сегодня разворовывание последнего достояния страны, постепенно восстановить суверенитет и хозяйство России. Это предотвратило бы разрушительные и «ползучие» социальные конфликты. Интеллектуальные силы для этого проекта созрели, технические средства имеются. Если власть Российской Федерации станет подавлять зародыши подобных инициатив, то этот исторический шанс будет упущен, а следующая попытка будет совершаться уже в ходе и после «оранжевой» революции, с большим риском гибели государственности».

Итак, С.Г. Кара-Мурза точно обрисовал нынешнюю главную дилемму для России: или мирная революция возрождения совместно с властью – как совместная революция «снизу» и «сверху» (или как революция «сверху», от власти) – или уже революционное выступление трудящихся и всего народа снизу в форме, которая получится – мирной или немирной. И это верно. Тем самым у нынешней российской власти есть действительно исторический шанс сыграть подлинно прогрессивную роль и вывести Россию из провала. Если она этот исторический шанс упустит – то пусть пеняет на себя и потом уже не сожалеет об этом упущенном. Народ все равно вынужден будет пойти и пойдет на вывод России из нынешнего глубокого социального раскола, экономического кризиса и общественного провала.

  1. 2.       О социализме

По этому одному из центральных вопросов творческого наследия К. Маркса мы выделим семь не освоенных, или мало, недостаточно используемых, или односторонне трактуемых важнейших и актуальных для современности XXI века научных разработок и творческих положений К. Маркса.

Первое положение – о творческой всесторонней и глубокой разработке К. Марксом проблем именно социализма. Ведь некоторые российские философы и ныне утверждают, будто К. Маркс вообще ни разу не упоминал в своих работах социализм как самостоятельное общество, как самостоятельную и длительно развивающуюся общественную систему. Это совершенно неверно. К сожалению, многие вообще не читают произведений К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, не знают марксизм, марксизм-ленинизм, но безапелляционно судят о них, критикуют их.

К. Маркс, марксизм, марксизм-ленинизм научно рассматривают понятие «социализм» в трех главных значениях: (1) социализм как теория, как учение, как наука; (2) социализм как реальное освободительное и революционное социалистическое движение; (3) социализм как реальное общество, как реальная общественная система, составляющая самостоятельную часть, фазу внутри коммунистической общественно-экономической формации.

Карл Маркс писал о социализме и как о науке, и как о реальном социалистическом движении, и как о реальном социалистическом обществе вопреки обратным утверждениям некоторых российских философов.

Говоря о теоретических концепциях «коммунизм (Оуэн) и социализм (Фурье, Сен-Симон)», К. Маркс констатировал: «социализм – только еще на самых начальных стадиях своего развития». По его словам, «социалисты и коммунисты являются теоретиками класса пролетариев».

Что касается социалистического движения, то, как отмечал К. Маркс, «социализм и коммунизм берут свое начало не в Германии, а в Англии, Франции и Северной Америке». Он писал, что «пролетариат все более объединяется вокруг революционного социализма, вокруг коммунизма… Этот социализм есть объявление непрерывной революции…». В связи с «реальным развитием присущих капиталистическому производству общественных противоречий и классовых битв», это противоречие, по словам К. Маркса, предстало «разрабатывающим себя в социализме и в повседневной классовой борьбе того времени.

Характеризуя сущность социалистического общества, социализма как самостоятельной общественной системы, К. Маркс подчеркивал: совершенно неверно, «будто социализм вращается преимущественно вокруг вопросов распределения». Он пояснял: «Всякое распределение предметов потребления есть всегда лишь следствие распределения самих условий производства. Распределение же последних выражает характер самого способа производства. Например, капиталистический способ производства покоится на том, что вещественные условия производства в форме собственности на капитал и собственности на землю находятся в руках нерабочих, в то время как масса обладает только личным условием производства – рабочей силой. Раз элементы производства распределены таким образом, то отсюда само собой вытекает и современное распределение предметов потребления. Если же вещественные условия производства будут составлять коллективную собственность самих рабочих, то в результате получится также и распределение предметов потребления, отличное от современного».

К. Маркс обоснованно утверждал, что предшествующие «исторические эпохи… являются прелюдией к социалистической организации человеческого общества».

В совместно написанных работах К. Маркса и Ф. Энгельса («Святое семейство, или Критика критической критики. Против Бруно Бауэра и компании», 1844, «Немецкая идеология», 1845-1846) они выступали за «земной коммунизм и социализм», за «социализм и коммунизм», за «коммунизм и социализм».

К. Маркс и Ф. Энгельс отметили, что «социализм – французского происхождения», имея в виду, что впервые понятие «социализм» было употреблено французским ученым, сенсимонистом П. Леру в 1814 году. Позднее, в статье «Об индивидуализме и социализме» П. Леру обосновал это понятие как выражающее «общий интерес», подчеркивающее значение «общественности», коллективности, объединяющих людей. Следовательно, по П. Леру, социализм как общество выражает общий интерес трудящихся, людей, в отличие от «частного интереса» при капиталистическом обществе.

Второе положение – что сущность социализма не политическая, а социальная. «Его самоцель, его душа» в «организующей социальной деятельности». Глубинная суть социализма – в установлении и обеспечении социальной общности людей.

Как подчеркивал Карл Маркс, «революция вообще – ниспровержение существующей власти и разрушение старых отношений – есть политический акт. Но социализм не может быть осуществлен без революции. Он нуждается в этом политическом акте, поскольку он нуждается в уничтожении и разрушении старого. Но там, где начинается его организующая деятельность, где выступает вперед его самоцель, его душа, – там социализм отбрасывает политическую оболочку». То есть социализм, когда получает эту возможность, сосредотачивается именно на экономическом, социальном, культурном, нравственном, бытовом, всесторонне цивилизационном созидании.

Установление социальной общности, по К. Марксу, – главное в позитивной деятельности социализма. Социализм по мере своего становления, упрочения и развития все более последовательно и масштабно устанавливает между трудящимися, между людьми требуемые их сущностью отношения социальной общности и социальной справедливости, социальные отношения свободы, равенства, товарищества, совместности, коммунальности, коллективизма, взаимопомощи, братства.

Как писал К. Маркс, «…та общность, отрыв которой от индивидуума вызывает его противодействие, есть истинная общность человека, есть человеческая сущность».

В чем же состоит и заключается эта социальная общность человека как его человеческая сущность? Согласно К. Марксу, «та общность, от которой» при капитализме «рабочего отрывает его собственный труд, есть сама жизнь, физическая и духовная жизнь, человеческая нравственность, человеческая деятельность, человеческое наслаждение, человеческая сущность. Человеческая сущность и есть истинная общность людей». То есть социальная общность людей выступает и проявляется в самом широком и широчайшем виде: как сама физическая и духовная жизнь людей, как человеческая деятельность, как прекращение «злосчастной изолированности» людей от их социального общения, от коллективизма и братства, как человеческая нравственность, человеческая свобода, как человеческое наслаждение совместной, общинной, общностной, коллективной и братской человеческой жизнью.

Это – мир общающихся вместе, деятельностных и трудящихся вместе, творящих вместе свободных людей. Это люди среди людей.

Третье положение – не упрощенное, а конкретизированное, сложное и диалектическое научное раскрытие К.Марксом проблемы преобразования собственности вообще и конкретно частной собственности при социализме.

По вопросу о собственности при социализме уже многие десятилетия среди советских, российских ученых, исследователей ведутся споры и дискуссии по поводу известного положения К. Маркса и Ф. Энгельса в «Манифесте Коммунистической партии»: «Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности. Но современная буржуазная частная собственность есть последнее и самое полное выражение такого производства и присвоения продуктов, которое держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими. В этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности».

Из этого целостного положения К. Маркса и Ф. Энгельса, из целостного куска их мыслей и обоснований обычно берется только последняя фраза – «уничтожение частной собственности» и сразу делаются два якобы «научных вывода»: (1) надо сразу уничтожить всю частную собственность, все ее конкретные проявления; (2) вместо нее при переходе к социализму сразу установить одну-единственную – всеобщую, общенародную общественную собственность на орудия и средства производства. Подобные заявления и выводы подтверждают, во-первых, что даже этот целостный кусок важнейших обоснований К. Маркса и Ф. Энгельса не берется такими авторами в единстве и системности, и что, во-вторых, ими совершенно не учитываются другие важные пояснения и положения К. Маркса, К. Маркса и Ф. Энгельса по вопросу о собственности при социализме.

А из данного целостного построения хода мыслей К. Маркса и Ф. Энгельса уже следует, во-первых, что они вовсе не выступают за «отмену собственности вообще», и во-вторых, что самое главное, они выступают за уничтожение конкретно именно такой частной собственности, которая является «буржуазной» и которая «держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими», или, как написано в английском издании 1888 г., на «эксплуатации большинства меньшинством».

Следовательно, становится яснее ясного, что К. Маркс и Ф. Энгельс обосновывают уничтожение именно такой «буржуазной», капиталистической частной собственности, которая держится на эксплуатации и на классовых антагонизмах. Но они же не говорят, что призывают к уничтожению любой частной собственности, если та не основана на эксплуатации и на классовых антагонизмах. Тем более, что они яснее ясного с самого начала заявляют, что не призывают к отмене собственности вообще.

Отсюда важно ответить на два важнейших конкретных вопроса: (1) какие виды собственности К. Маркс, К. Маркс и Ф. Энгельс вообще не призывают отменять при социализме; (2) какие конкретные виды частной собственности они призывают уничтожить, а какие нет.

По первому вопросу совершенно ясно из «Манифеста Коммунистической партии», что К. Маркс и Ф. Энгельс считают социально несправедливым именно то, что у одних – меньшинства – собственность имеется, а у других – большинства – она отсутствует. Они выступают за то, чтобы все обладали необходимой личной собственностью. «Коммунизм ни у кого не отнимает возможности присвоения общественных продуктов, он отнимает лишь возможность посредством этого присвоения порабощать чужой труд».

Помимо личной собственности марксизм, марксизм-ленинизм всегда выступал за сохранение и развитие при социализме кооперативной собственности, собственности трудовых кооперативов, кооперативов трудящихся. К.Маркс писал: «Для того, чтобы превратить общественное производство в единую, обширную и гармоническую систему свободного кооперативного труда, необходимы общие социальные изменения, изменения основ общественного строя, которые могут быть достигнуты только путем перехода организованных сил общества, то есть государственной власти, от капиталистов и землевладельцев к самим производителям». И еще очень важное замечание К. Маркса: «А если кооперативное производство не должно оставаться пустым звуком или обманом … если объединенные кооперативные товарищества организуют национальное производство по общему плану… не будет ли это, спрашиваем мы вас, милостивые государи, коммунизмом, «возможным» коммунизмом?».

К. Маркс и Ф. Энгельс считали, что при переходе к социалистическому хозяйству «придется в широких размерах применять в качестве промежуточного звена кооперативное хозяйство», именно то, которое сложилось в условиях капитализма. Но при этом необходимо, чтобы «государство … сохранило за собой собственность на средства производства и, таким образом, особые интересы кооперативного товарищества не могли бы возобладать над интересами всего общества в целом».

По второму вопросу у К. Маркса, у основоположников марксизма имеется целый ряд важнейших пояснений и положений. Они выступали за уничтожение именно крупной капиталистической частной собственности, а также крупной землевладельческой частной собственности в силу того, что она ведет к господству, к эксплуатации, к угнетению и порабощению человека. По словам К. Маркса, только в новом обществе «частная собственность может завершить свое господство над человеком…».

И в этом смысле К. Маркс ввел понятие «классовая собственность» (т. 17, с. 346). В работе «Гражданская война во Франции» (1871) К. Маркс подчеркивал, что в Париже «Коммуна хотела уничтожить эту классовую собственность, которая превращает труд многих в богатство немногих. Она хотела экспроприировать экспроприаторов. Она хотела сделать индивидуальную собственность реальностью, превратив средства производства, землю и капитал, служащие в настоящее время прежде всего орудиями порабощения и эксплуатации труда, в орудия свободного ассоциированного труда». По словам К. Маркса – «это коммунизм, «невозможный» коммунизм!».

Отсюда вытекает, что К. Маркс не считал полностью обязательным устранение той мелкой и средней частной собственности, которая не ведет к эксплуатации, к господству над человеком. Особенно, если в руках одного человека соединена и частная собственность и собственный труда на ней, без эксплуатации чужого, наемного труда. К. Маркс писал, что «капиталистическая частная собственность… есть первое отрицание индивидуальной частной собственности, основанной на собственном труде». Затем эта индивидуальная частная собственность восстанавливается, в частности «на основе кооперации и общего владения землей».

Таким образом, реальная научная марксистская, марксистско-ленинская концепция о собственности, об «уничтожении частной собственности» вовсе не так однолинейна, однобока, примитивна, как некоторые ее представляют и выдают за действительную. Марксизм вовсе не выступает против «собственности вообще». Он за личную собственность трудящихся и людей, за массовую, масштабную кооперативную собственность, а вовсе не за одну-единственную всеобщую, общенародную собственность при социализме, считая ее в то же время определяющей для социализма. Марксизм поддерживает и «индивидуальную частную собственность, основанную на собственном труде», собственность-труд мелких и средних крестьян и ремесленников. А выступает он за действительное уничтожение прежде всего именно крупной капиталистической собственности и крупной землевладельческой собственности, которые «держатся на классовых антагонизмах, на эксплуатации», на господстве над человеком. При этом как бы оставляя открытым вопрос о конкретном отношении в конкретных условиях социалистического строительства и социализма к мелкой и к средней частной собственности, прежде всего работников-собственников.

 Таков диалектический реализм и обоснованная практичность подлинно творческого, развивающегося, а не догматически трактуемого, понимаемого марксизма, марксизма-ленинизма.

Четвертое важное положение К. Маркса – что социализм «вращается именно вокруг солнца труда». К.Маркс со всей силой подчеркивал в 1875 году: «Общество никак не сможет прийти в равновесие, пока оно не станет вращаться вокруг солнца труда».

С возникновением человека труд становиться основой жизнедеятельности человека и общества. Общество прогрессирует за счет труда. С появлением частной собственности и классов труд начинает эксплуатироваться сначала путем прямого физического его подчинения и эксплуатации в виде субъекта раба и крепостного, а затем, при капитализме, путем его экономического подчинения и эксплуатации в виде субъекта наемного работника, наемного труженика. По словам К. Маркса, «постоянная тенденция и закон развития капиталистического способа производства состоит в том, что средства производства все больше и больше отделяются от труда, что распыленные средства производства все больше концентрируются в большие группы, что, таким образом, труд превращается в наемный труд, а средства производства – в капитал». Капитализм основан объективно на господстве и эксплуатации капиталом труда, а субъективно – на господстве и эксплуатации классом капиталистов, классом буржуазии класса наемных работников, класса наемных трудящихся. К. Маркс писал: «Итак, капитал предполагает наемный труд, а наемный труд предполагает капитал. Они взаимно обусловливают друг друга; они взаимно порождают друг друга».

Социализм ликвидирует свойственное капитализму господство капитала над трудом, эксплуатацию капиталом труда, уничтожает господство и эксплуатацию классом капиталистов, классом буржуазии класса наемных работников, класса наемных тружеников. К.Маркс писал: «Развитие материальных производительных сил – которое одновременно представляет собой развитие сил рабочего класса – в определенный момент уничтожает самый капитал». «… Освобождение рабочего класса должно быть завоевано самим рабочим классом…». Социализм начинает вращаться вокруг освобожденного и свободного труда, вокруг освобожденного и свободного работника, вокруг освобожденного и свободного трудящегося. Социализм вращается вокруг солнца труда и солнца работника-творца, солнца труженика-творца.

По определению К. Маркса, социализм – это «работающее общество», в котором труд становится «всеобщей потребностью, проистекающей из самих индивидуальных потребностей людей», где устанавливается «всеобщее трудолюбие» (т.46, ч.1, с.280). Новое общество, отмечал К. Маркс, создает объективные и субъективные условия, необходимые «для того, чтобы труд был привлекательным трудом, чтобы он был самоосуществлением индивида, что ни в коем случае не означает, что этот труд будет всего лишь забавой, всего лишь развлечением… Действительно свободный труд, например труд композитора, вместе с тем представляет собой дьявольски серьезное дело, интенсивнейшее напряжение.

В материальном производстве труд может приобрести подобный характер лишь тем путем, что 1) дан его общественный характер и 2) что этот труд имеет научный характер, что он вместе с тем представляет собой всеобщий труд, является напряжением человека не как определенным образом выдрессированной силы природы, а как такого субъекта, который выступает в процессе производства не в чисто природной, естественно сложившейся форме, а в виде деятельности, управляющей всеми силами природы».

Свободный социалистический труд теснейше и органически связан с творчеством производителей и созидателей, с развитием благодаря их новаторской, инновационной деятельности материальной и духовной социалистической культуры.

Пятое положение – научное разведение К. Марксом понятия «уничтожение классов» на этапе, фазе социализма (как уничтожение господствующих, эксплуататорских классов) и на этапе, фазе коммунизма (как полное уничтожение социально-классовых различий).

Согласно К. Марксу, марксизму, марксизму-ленинизму, главная цель перехода от капитализма к социализму, главная задача социализма и коммунизма – «уничтожение классов». Это положение и требование выдвинул и научно обосновал во многих работах К. Маркс: «… уничтожение классов – вот подлинная тайна пролетарского движения…».

Вопрос об уничтожении классов при переходе от капитализма к социализму и в самом сформировавшемся социалистическом обществе – один из центральных и постоянных в многолетних острейших спорах и дискуссиях советских и российских философов, социологов, политологов, так и не пришедших к совпадающей, общей научной позиции. В частности по вопросу о том, может ли уже социализм быть бесклассовым обществом и конкретно – был ли социализм в СССР бесклассовым обществом, как утверждают некоторые.

Обращение к научным разработкам и позициям К. Маркса показывает, что он вполне четко различал, «разводил» проблему «уничтожения классов» в двух значениях и смыслах: (1) как уничтожение эксплуататорских, угнетающих классов, уничтожение деления и раскола общества на антагонистические, противоположные классы при переходе от капитализма к социализму, что обеспечивает победу социализма и происходит в условиях социализма; (2) как ликвидацию вообще всех социально-классовых различий в обществе на коммунистической ступени.

В «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, где этот вопрос полнейше разработан, речь постоянно идет об уничтожении деления общества на «угнетающие и угнетаемые классы», находящиеся «в вечном антагонизме», об уничтожении «эксплуатации большинства меньшинством», о ликвидации раскола общества «на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга, класса – буржуазию и пролетариат», о ликвидации общественной системы, которая «держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими». «Все доныне существовавшие общества основывались, как мы видим, на антагонизме между классами угнетающими и угнетенными».

Следовательно, К. Маркс и Ф. Энгельс постоянно вели речь об уничтожении именно эксплуататорских, угнетающих классов, ведущих к антагонистическому расколу общества на «враждебные лагеря». Таковыми они конкретно называли, во-первых, буржуазию, прежде всего «крупных капиталистов», «буржуа-фабрикантов», буржуазию «крупной промышленности», «крупных промышленных предприятий», во-вторых, «землевладельцев», собственников крупной «земельной собственности».

Но К. Маркс, К. Маркс и Ф. Энгельс под «уничтожением классов» не подразумевали ликвидацию всех вообще мелких и средних частных собственников. Они написали в «Манифесте»: «Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин – все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий». «… Все эти классы опускаются в ряды пролетариата, частью оттого, что их маленького капитала недостаточно для ведения крупных промышленных предприятий и он не выдерживает конкуренции с более крупными капиталистами, частью потому, что их профессиональное мастерство обесценивается в результате введения новых методов производства. Так рекрутируется пролетариат из всех классов населения».

Таким образом, для К. Маркса и Ф. Энгельса понятие «уничтожения классов» при движении к социализму и в самом социалистическом обществе вполне конкретно и определенно – это есть уничтожение господствующих, эксплуататорских, угнетающих классов крупной буржуазии и крупных землевладельцев.

В отношение же классов массового мелкого и среднего крестьянства, мелких ремесленников и торговцев, мелких промышленников они говорили не об их «уничтожении», а об их мирном социальном преобразовании в союзе с рабочим классом на путях коллективного, кооперативного хозяйствования и труда.

Друг и соратник К. Маркса Ф. Энгельс писал: «Каково же наше отношение к мелкому крестьянству? И как должны мы с ним поступить в тот день, когда в наши руки попадет государственная власть? … Обладая государственной властью, мы и не подумаем о том, чтобы насильно экспроприировать мелких крестьян (с вознаграждением или нет, это безразлично), как это мы вынуждены сделать с крупными землевладельцами. Наша задача по отношению к мелким крестьянам состоит прежде всего в том, чтобы их частное производство, их собственность перевести в товарищескую, но не насильно, а посредством примера, предлагая общественную помощь для этой цели… Главная задача состоит в том, чтобы ясно показать крестьянину, что мы можем спасти, сохранить его усадьбу и земельное владение, только превратив их в кооперативное владение и кооперативное производство…

Перейдем теперь к более крупным крестьянам». Крупным и средним крестьянам следует «порекомендовать и здесь объединение их хозяйств в товарищества, в которых можно было бы все больше и больше устранять эксплуатацию наемного труда… и нашей обязанностью будет насколько возможно облегчить также и им переход к новому способу производства… От насильственной экспроприации, вероятно, мы и тут откажемся, но сможем, впрочем, рассчитывать на то, что экономическое развитие научит уму-разуму и эти упрямые головы».

Что касается «полного уничтожения классов» в смысле преодоления всей совокупности социально-классовых различий – как различий между трудящимися классами, так и различий по общественному разделению труда между городом и деревней, между людьми физического и людьми умственного труда – то это, согласно четко изложенной К.Марксом научной позиции в «Критике Готской программы», может произойти «лишь на высшей фазе» коммунистической формации – при коммунизме.

К. Маркс писал в «Критике Готской программы» (1875): «На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!».

Так что полностью бесклассовым, согласно К. Марксу, марксизму, марксизму-ленинизму, в смысле отсутствия деления общества на трудящийся класс рабочих общенародных предприятий и на трудящийся класс кооперированных крестьян, ремесленников, промысловиков, в смысле преодоления социальных различий по общественному разделению труда между городом и деревней, между людьми умственного и физического труда общество реально становится не на фазе, не на этапе социализма, а на этапе перехода от социализма к коммунизму, на этапе перерастания социализма в коммунизм, в условиях коммунистического общества.

По словам В.И. Ленина, «когда в обществе не будет классов, тогда в обществе останутся только производители-работники, не будет рабочих и крестьян. И мы прекрасно знаем из всех произведений Маркса и Энгельса, что они точнейшим образом различают тот период, когда классы еще есть и когда их уже не будет. Мысли, речи и предположения об исчезновении классов до коммунизма Маркс и Энгельс высмеивали беспощадно и говорили, что только коммунизм есть уничтожение классов». В.И. Ленин писал, что «только в коммунистическом обществе, … когда нет классов (т.е. нет различия между членами общества по их отношению к общественным средствам производства), – только тогда «исчезает государство…»».

Шестое важное и фактически неизвестное положение К. Маркса – о свойственном и объективно присущем социализму гармоничном, гармоническом типе общественного развития.

Для характеристики существа социалистического развития К.Маркс выдвинул и сформулировал качественные характеристики: не только «равномерное» и «всестороннее», но и впервые новый термин – «гармоничное», «гармоническое» социалистическое развитие. К. Маркс писал: «Для того, чтобы превратить общественное производство в единую, обширную и гармоническую систему свободного кооперативного труда, необходимы общие социальные изменения, изменения основ общественного строя, которые могут быть достигнуты только путем перехода организованных сил общества, то есть государственной власти, …к самим производителям». Согласно К. Марксу, «для общества всесторонность его развития» зависит во многом от обеспечения взаимосвязанности «материального и духовного». Как писал К. Маркс в «Капитале», когда в новых условиях не «рабочий существует для процесса производства» как при капитализме, а «процесс производства для рабочего», тогда это превратится «в источник гуманного развития…».

Идея гармоничного социалистического общественного и цивилизационного развития, которая впервые была выдвинута и обоснована К. Марксом, ныне получила активное развитие в ряде социалистических стран и особенно в Китае. Речь идет в первую очередь об обеспечении гармоничности развития в двух самых масштабных сферах общества и цивилизации – в материальном и духовном развитии, в гармоничном и взаимосвязанном прогрессе материальной цивилизации и духовной цивилизации. Далее, более конкретно и дробно, это гармоничное развитие в социалистическом обществе его основных сфер – экономической, социальной, национальной, политической, культурной, идейной, духовно-нравственной, бытовой.

Все это под силу только уже набравшему мощь социализму, как в Китае, во Вьетнаме, на Кубе, и никогда не было ни поставленной, ни решаемой задачей в самых развитых капиталистических странах, однобоко и односторонне ориентированных, перекошенных прежде всего на материальное производство, на создание из него прибавочной стоимости, нового и нового неимоверного капитала. Капитализм всегда развивался и продолжает развиваться неравномерно, непропорционально, негармонично, однобоко, уродливо.

Гармония развития общества и цивилизации, гармоничное развитие масс народа, и прежде всего его трудовой основы, никогда не входили в цель и в задачу капиталистического строя и всей капиталистической системы. Это благородная, гуманнейшая задача и цель именно нового по типу и по сути, по существу общественного строя – социалистического и всей социалистической цивилизации.

Сейчас, в эти годы XXI столетия, для наиболее развитых социалистических стран, и тем самым для всей развивающейся по восходящей линии мировой социалистической системы настало, наступило время именно такого упора и обеспечения наиболее гармоничного, комплексного, равномерного, пропорционального прогрессивного развития как коренных материальных и духовных подразделений общества и цивилизации, так и всех основных сфер общественной жизни – экономической, социальной, политической, национальной, культурной, идейной, духовно-нравственной, бытовой.

В 2006 году в Пекине на китайско-российском форуме «Марксизм: история и современность» китайский профессор Ань Цинянь отмечал, что «марксизм – многоуровневое учение. Самый глубокий уровень – это философско-антропологический уровень, затем идет теория научного социализма и третий уровень в марксизме – конкретные пути и способы практической реализации положений теории, вопросы стратегии и тактики и т.д. Гармония – это главное в марксизме». В КНР «стоит задача трансформации техногенной цивилизации, ее ценностей в направлении достижения в Китае гармоничного общества».

В октябре 2006 года 6-й пленум ЦК КПК шестнадцатого созыва по докладу Генерального секретаря компартии Ху Цзиньтао принял «Решение по некоторым крупным вопросам строительства социалистического гармоничного общества». В данном «Решении» было подчеркнуто: «Согласно всеобщим требованиям демократического управления на основе законов, справедливости, искренности и дружбы, раскрытия жизненных сил, стабильности и порядка, гармоничных отношений между человеком и природой, необходимо, идя под руководством компартии по пути социализма с китайской спецификой, стимулировать строительство гармоничного общества, которое будет служить интересам народа».

В 2007 году в специальном «китайском номере» журнала «Вопросы философии» (№5), в связи с годом Китая в России, в нем была опубликована большая статья китайского ученого Линь Яньмэй под названием «О теории социалистического гармоничного общества». В данной статье содержание этой теории было сведено к следующим трем основным моментам: «во-первых, социальная гармония объявлена сущностным свойством социализма с китайской спецификой»; «во-вторых, социальная гармония объявлена главным ценностным ориентиром развития современного китайского общества»; «в-третьих, социальная гармония выступает как систематический и всесторонний проект социального строительства». По мнению автора, «в социалистическом гармоничном обществе требуется иметь не только соответствующие социально-экономические и политические условия, но и соответствующие идейно-культурные условия».

По этому же вопросу крупный ученый Китая профессор Цзи Сяньлинь отметил: «Мы говорим о гармонии, но нужна не только гармония между людьми, гармония между человеком и природой, необходима также гармония чувств».

Седьмое положение – о взаимоотношении социализма и религии, о сущности религии и об исторической неизбежности ее исчезновения.

К. Маркс с присущей ему гениальной глубиной и диалектичностью писал: «…Религия сама по себе лишена содержания, ее истоки находятся не на небе, а на земле, и с уничтожением той извращенной реальности, теоретическим выражением которой она является, она гибнет сама собой».

Иными словами, именно социализм с его качественно новой объективной социальной действительностью создает основу для ненужности и исчезновения фантастическо-иллюзорных религиозных представлений об окружающем мире, включая представления о природе, земле и небе, об обществе, о самом человеке. Как писал К. Маркс в «Капитале», «религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда, когда отношения практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собой и с природой. Строй общественного жизненного процесса, т.е. материального производства, сбросит с себя мистическое туманное покрывало лишь тогда, когда он станет продуктом свободного общественного союза людей и будет находиться под их сознательным планомерным контролем. Но для этого необходима определенная материальная основа общества или ряд определенных материальных условий существования, которые представляют собой естественно выросший продукт долгого и мучительного процесса развития».

И Марксов вывод: «Мы знаем … что насильственные меры против религии бессмысленны; но наше мнение таково: религия будет исчезать в той мере, в какой будет развиваться социализм. Ее исчезновение должно произойти в результате общественного развития, в котором крупная роль принадлежит воспитанию».

К. Маркс глубоко и научно связывал устранение идеалистически-религиозных воззрений не только с установлением социалистической действительности с ее научно мировоззренческими основами, но, что еще более важно, с практической реализацией самой сущности человека и обеспечением максимально достойного положения и счастья человека и народа. Он писал в 1843 году во введении «К критике гегелевской философии права»: «Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья. Требование отказа от иллюзий о своем положении есть требование отказа от такого положения, которое нуждается в иллюзиях. Критика религии есть, следовательно, в зародыше критика той юдоли плача, священным ореолом которой является религия. Это великие и справедливейшие мысли и актуальнейшие Марксовы научные положения.

  1. 3.       О человеке

По данной важнейшей и гуманнейшей проблеме социализма и коммунизма мы выделяем два важных и мало освоенных, недостаточно используемых философских и научных положений К. Маркса.

Первое положение – о человеческой сущности в виде его социальной общности и о бесконечности человека и его жизни.

К. Маркс подчеркивал, что именно социальная общность «есть истинная общность человека, есть человеческая сущность», в силу чего «насколько человек более бесконечен, чем гражданин государства, и насколько человеческая жизнь более бесконечна, чем политическая жизнь». В целом «развитие способностей рода «человек»…совпадает с развитием каждого отдельного индивида…». В новом обществе, был убежден К. Маркс, формируются «универсально развитые индивиды, общественные отношения которых, будучи их собственными коллективными отношениями, также и подчинены их собственному коллективному контролю…».

К. Маркс и Ф. Энгельс совместно писали в «Немецкой идеологии»: «В пределах коммунистического общества – единственного общества, где самобытное и свободное развитие индивидов перестает быть фразой, – это развитие обусловливается именно связью индивидов, связью, заключающейся отчасти в экономических предпосылках, отчасти в необходимой солидарности свободного развития всех и, наконец, в универсальном характере деятельности индивидов на основе имеющихся производительных сил».

А в «Манифесте Коммунистической партии» они провозгласили важнейший принцип и конечную цель нового, коммунистического общества: «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».

Следовательно, социализм всегда, и в его проявлении в XXI столетии, создается человеком, его совокупностью, совместностью как народом, его волей, его стремлением, его усилиями, его трудом с тем и для того, чтобы сделать, наконец, и впервые в истории, человека и народ полным и истинным хозяином этого нового по типу социалистического общества и хозяином самого себя – человека и народа. Без этого нет подлинного, гуманного социализма и нет социально и духовно свободного, созидательно и разносторонне творящего себя и общество человека.

Второе уникальное и вообще неизвестное и не освоенное, не используемое важнейшее положение К. Маркса о человеке – что социализм и человек должны вращаться вокруг солнца человека, «вокруг своего действительного солнца», что «человек есть высшее существо для человека», что человек должен «двигаться вокруг себя самого».

Как писал К. Маркс, человек обязан освободиться от «иллюзорного религиозного солнца, движущегося вокруг человека», освободиться от всевозможных религиозных и прочих «иллюзий, чтобы он мыслил, действовал, строил свою действительность как освободившийся от иллюзий, как ставший разумным человек; чтобы он вращался вокруг себя самого и своего действительного солнца. Религия есть лишь иллюзорное солнце, движущееся вокруг человека до тех пор, пока он не начинает двигаться вокруг себя самого».

«Критика религии завершается учением, что человек – высшее существо для человека, завершается, следовательно, категорическим императивом, повелевающим ниспровергнуть все отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом…».

Это гениальнейшее гуманистическое Марксово философское раскрытие сущности человека как высшего существа для человека, обоснование процесса и цели реализации действительного счастья человека и народа, имеющих историческое и гуманистическое предназначение вращаться и двигаться вокруг самих себя и своего действительного солнца.

Такова совокупность до сих пор мало освоенных, недостаточно изученных и используемых важных и актуальных творческих философских разработок и научных положений К. Маркса о революции, социализме, человеке. Таков великий Карл Маркс богатством, свежестью, постоянной современностью и неисчерпаемостью своей поисковой и творческой философской и научной мысли.

Марксизм жив, пока жив ТРУД. А ТРУД жив всегда, пока есть ЧЕЛОВЕК.

 

 

Журнальный клуб Интелрос » Альтернативы » №1, 2010

Вадим Сергеевич Семёнов - философ, специалист по социальной философии, доктор философских наук

ХХІ век: В чем был прав и в чем ошибался Карл Маркс - Александр Бузгалин

Причин этому несколько. Во-первых, и в нашем Отечестве, и в других странах нарастает разочарование в либеральной теории. Предсказания четвертьвековой давности – конца истории и идеологий, классового мира, всеобщего демократического процветания и торжества прав человека – явно не сбываются. В большинстве стран, и в России в первую очередь, растет социальная поляризация. США (и кое-кто в нашей стране) мечтают о новой империи. Войны остаются правилом. Глобальные проблемы и не думают уходить в прошлое. И главное – люди мучительно ищут общественный идеал, который бы хоть немного отличался от людоедского: делайте деньги и конкурируйте!

И тут «вдруг» вспоминается Карл Маркс с его обоснованием возможности движения к миру, в котором «свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех». И еще с добавлением: свобода – это не только формальное право полунищей пенсионерки и олигарха проголосовать за того или иного пропиаренного кандидата, но и реальная экономическая и социально-политическая возможность развить и реализовать все заложенные в тебе таланты, обеспечить прогресс своих человеческих качеств в диалоге, а не конфликте с другими.

Как тут не задуматься: а реально ли это в XXI веке? Но тут приходит скептик-либерал и говорит: «Хватит!». Хватит кровавых экспериментов в духе Мао, Пол Пота, Сталина и Co. Давайте жить, как в «цивилизованном мире». А Маркс – это осколок прошлого, который интересен разве что с точки зрения истории социально-философской и экономической мысли.

Ну, насчет «вхождения в цивилизацию» – это мы уже знаем. Мы в России в нее уже вошли. Кому-то там действительно сытно и богато, кому-то только сытно. Кому-то по-прежнему голодно. Но при этом большинству – неустойчиво. Неуютно. Жестко. Недушевно. Малокультурно. Зло. Нервно…

Впрочем, оставим эмоции в стороне. Давайте посмотрим на традиционные аргументы антимарксистов, доказывающих, что Маркс почти во всем ошибся.

Воспроизведу традиционный перечень упреков, оговорившись: автор впервые с этим столкнулся в далеко не лучшем советском учебнике по критике буржуазных идей. Там было сказано, что западные марксологи критикуют марксизм за то-то и то-то. Будучи студентом, я тогда удивился: неужели эта критика действительно столь примитивна? Спустя тридцать лет, в постоянной полемике с антимарксистами в России, США и многих других странах мира я убедился, что учебник был прав.

Итак, аргументы критиков марксизма. По Марксу пролетариат должен был нищать, а он стал жить намного лучше. По Марксу пролетариат есть эксплуатируемый революционный класс, а на самом деле он поддерживает капиталистические системы. По Марксу производство должно было становиться все более концентрированным, а оно становится все более разнообразным и малый бизнес прогрессирует. По Марксу частная собственность должна быть уничтожена, а она везде процветает, захватывая всё новые сферы. Классики предсказывали, что на смену капитализму должен был прийти социализм, причем революционным путем, а сами революции должны были свершиться в наиболее развитых странах; на самом же деле они произошли в странах слаборазвитых, а установленные ими режимы продержались несколько десятков лет и рухнули. Ну, и, наконец, по Марксу социалистическое общество должно было дать рост свободы и благосостояния, а в СССР мы жили в стране ГУЛАГов и дефицита колбасы…

На первый взгляд, все эти упреки обоснованы. И действительно, в некоторой своей части они резонны. Для того, чтобы отделить хулу от критики, разберемся с предпосылками анализа. Маркс исследовал законы классического индустриального капитализма. Не так ли? Начну с того, что Карл Маркс не строил прогнозов и не создавал символов веры. Если кто-то из него сделал пародию на религию, то это уже не Маркс (насколько Маркс ответственен за последующие пародии на марксизм – тема особая; автор не раз к ней обращался ранее и здесь не будет на этом останавливаться). Карл Маркс, его коллеги и последователи исследовали законы жизни общества и формулировали эти законы, при этом многократно предупреждая: социальные процессы отличны от природных. Здесь действует множество разных факторов. Исследователь может показать закономерности действия ряда из них и доказать, что именно эти факторы в некоторых определенных условиях действуют именно таким образом. Но не более того. Никаких «железных» законов Маркс не выводил.

Далее. В «Капитале» Маркс исследовал индустриальный классический капитализм и показал, что для него характерны некоторые социально-экономические закономерности. Давайте их рассмотрим и заодно ответим на большую часть «критики» в адрес марксизма.

Закономерность номер один. Закон стоимости. Развивая идеи Смита и Рикардо (на что он сам прямо указывал), Маркс показал, что капиталистическая система в исходной своей определенности есть товарное производство. В основе последнего лежат обособленность производителей и общественное разделение труда. Соответственно, там, где производители будут обособлены, а разделение труда будет развиваться, будет (при прочих равных условиях) прогрессировать рынок. Там, где их будут ограничивать, рынок будет хиреть. Где здесь ошибка?

Далее. Маркс показал (и здесь он существенно отличен от нынешних либеральных экономистов), что рынок – это исторически ограниченная система общественных отношений людей, а не некий «естественный» и вечный «механизм» взаимодействия агентов и обмена информацией в экономике. В частности, он показал, где, когда и почему рынок возник; где, когда и почему (вследствие, во-первых, развития общественного регулирования – «контроля ассоциированных производителей за общественным производством»; во-вторых, прогресса всеобщего творческого труда, создающего общественные блага) он будет снят новой системой организации хозяйства. Что здесь ошибочного?

Более того, Маркс доказал, что человек не всегда стремился и не всегда будет стремиться прежде всего к максимизации денег и минимизации труда. Вне рыночной системы, при господстве других общественных отношений человек ведет себя иначе. А вот в условиях господства рынка и капитала, действительно, человеческие качества, ценности, мотивы начинают подчиняться власти товаров и денег. Есть у тебя Мерседес-600 – ты «крутой» (престижный, умный, талантливый) человек. Нет – «лох» (дурак, не талантлив и т. п.). В соответствии со строгой рыночной меркой (измерением человеческих качеств в деньгах) работающий в деревне учитель-энтузиаст в миллионы раз менее эффективен, чем нувориш, а любой олигарх в тысячи раз талантливее нобелевского лауреата. Так рынок переворачивает с ног на голову человеческие отношения, наводя мороки товарного и денежного фетишизма. Прав ли Маркс в том, что именно так обстоит дело в условиях товарного производства?

Заставшие советские идеалы люди на протяжении полутора десятилетий убедились в справедливости закона, в соответствии с которым иная общественно-экономическая система рождает иные ценности и мотивы, иной тип человека. Брачные контракты, когда от жены (мужа) ждут, прежде всего, делового партнерства в области получения и использования дохода и собственности, ожидание смерти родителей (чтобы, наконец, получить их наследство), отношение к детям как к выгодному вложению капитала с целью обеспечения старости – все это казалось бредом для большинства моих сограждан еще двадцать-тридцать лет назад и все это стало нормой для большинства молодых (и не только) людей сейчас. Я не оцениваю эти изменения. Я только фиксирую: Маркс был прав, когда показал, как и почему это происходит.

Впрочем, Маркс показал и другое. То, что, включаясь в неотчужденные отношения сотворчества и солидарности, люди обретают другие интересы и ценности. Да, в СССР был ГУЛаг. Но было и много чего другого. Были миллионы молодых людей, бредивших в 60-е поэзией и космосом, физикой и открытием новых земель. Было нормальным полупрезрительное отношение к тем, для кого главное в жизни – деньги. Я и сейчас знаю (хотя бы по кругу моих личных товарищей) сотни людей, включенных в деятельность экологических организаций и профсоюзов, движение «Образование для всех» и правозащитные неправительственные организации, для которых главное в жизни – изменение к лучшему природы и общества в нашей стране и не только. Это обычные люди. Но иная деятельность и иные отношения общения рождают у них другие – пострыночные ценности и мотивы. Так ошибался ли Маркс, показав, что рынок (а не «естественная природа человека») рождает страсть к деньгам и что пострыночные отношения развивают другие ценности и мотивы, другой тип личности?

Прежде чем продолжить наш анализ достижений Маркса, замечу: в «Капитале» впервые сформулированы многие тезисы, которые затем (без отсылок к оригиналу) были включены в современные учебники «Экономикс». Так, знаменитое «уравнение Фишера», указывающее на определение количества денег в обращении, было задолго до него, точнее и более подробно обосновано в 3 главе I тома «Капитала». Но это не столь важно. Важнее другое. Маркс доказал, что при прочих равных условиях (эта оговорка важна: экономика развивается не в безвоздушном пространстве; и политика, и идеология, и т. п. факторы могут тормозить или ускорять те или иные экономические процессы) развитие рынка ведет к дифференциации его агентов. Одни богатеют и превращаются в собственников капитала. Другие беднеют, лишаются собственности и превращаются в наемных работников, единственной предназначенной на продажу собственностью которых является их рабочая сила. В постсоветской России этот закон проявил себя во всей своей красе, превратив в течение едва ли десяти лет меньшинство из тех, кто начинал частный бизнес, в буржуа, большинство – в наемных работников.

Перейдем к одному из важнейших вопросов: об эксплуатации. Здесь идет долгий, более века не прекращающийся спор между марксистами и представителями теории факторов производства (позднее – предельной производительности), доказывающими, что прибыль создает сам по себе капитал, а не прибавочный труд наемного работника, безвозмездно присваиваемый собственником средств производства. Этот спор носит сугубо теоретический характер, аргументы сторон весьма серьезны; этот текст, близкий по жанру к публицистике, – не место для их воспроизведения. Но вот что характерно: на практике капиталисты, а не только наемные работники, взаимодействуя друг с другом, прекрасно отдают себе отчет в том, что их интересы фундаментально противоположны. Начинается все с того, что капитал всемерно стремится удлинить рабочий день, а рабочие его сократить, капитал стремиться сократить заработную плату и увеличить прибыль, наемные рабочие – наоборот; дальше – больше: создав профсоюзы и политические организации (социал-демократические, в последствие социалистические и коммунистические партии), класс наемных работников стал добиваться существенного перераспределения прибыли в свою пользу. Простейший пример этого – прогрессивный подоходный налог (когда богатые до половины своего дохода отдают в общественные фонды).

Так вот: там, где экономическая и политическая борьба наемных работников и представляющих их общественно-политических структур активна и успешна, там и в этой мере происходит сокращение рабочего дня, увеличение зарплаты, рост социальных трансфертов. Как только и в той мере, в какой эта борьба ослабляется (а это типично для последних двадцати лет спада антикапиталистической борьбы, последовавшего за распадом СССР), начинается обратный процесс. На протяжении последних 20 лет многие страны столкнулись с процессом относительного (а в ряде случаев, – например, в США 90-х гг. ХХ века, – и абсолютного) сокращения реальной заработной платы, социальных трансфертов и т. п.

А теперь об обнищании пролетариата. Эта идея принадлежит не Марксу. Маркс ее развил, показав закономерность относительного обнищания (когда прибавочная стоимость растет быстрее, чем заработная плата) и указав на закономерность: в условиях индустриального капитализма, при абстрагировании от социально-классовой борьбы пролетариата и других противодействующих факторов, не рассматриваемых в «Капитале», для капиталистической системы в целом характерна тенденция к обнищанию пролетариата и относительному, и абсолютному.

Как и почему эта тенденция в большинстве развитых стран себя исчерпала – марксисты показали более столетия назад, указав на возникшую еще тогда и усилившуюся в дальнейшем систему противодействующих факторов, подробно описанную в любом толковом учебнике. Но вот что важно: открытая Марксом закономерность увеличения богатства капитала за счет заработной платы наемных работников в условиях классической индустриальной капиталистической экономики действует. Ей могут противостоять и противостоят показанные теми же марксистами на основе работ того же Маркса другие закономерности. Переход к высоким технологиям и творческой деятельности, превращающим работника, выполнявшего роли придатка станка или конвейера, в высокообразованного человека-креатора, – раз. Мощные волны антикапиталистической оппозиции (от профсоюзов и левых партий, народных фронтов и примеров «мировой социалистической системы» до социально-ориентированной активности тысяч неправительственных организаций, социальных движений и других институтов гражданского общества, защищающих гражданские и социальные права человека) – два. Перечень можно продолжить.

Важен вывод: благосостояние части мирового рабочего класса (в развитых и ряде развивающихся стран) за полтора столетия со времен Маркса, действительно, в среднем росло, хотя и медленнее, чем совокупное богатство капитала. Но росли доходы класса наемных работников не благодаря доброй воле и благородству буржуазии, а вследствие классовой и социальной борьбы антикапиталистических сил, теория которой была развита (хотя и не открыта – об этом писал сам Маркс) марксистами.

Кстати, о теории классовой борьбы. Маркс и его последователи отнюдь не считали ее универсальным объясняющим фактором человеческого развития. Такую роль ей отвели догматики сталинских времен и поверившие их трактовке марксизма (и влюбившиеся именно в эту их трактовку) либеральные советологи и марксологи. Маркс же и творческие марксисты многократно показывали, что это – не более (но и не менее) чем особая закономерность взаимодействия основных форм социальной общности, характерных для тех обществ, где производственные отношения приводят к формированию четко выделенных крупных общественных сил, занимающих различное (в том числе – противоположное) место в общественно-экономической жизни. Такое социальное структурирование характерно не для всех обществ, а для так называемой «экономической общественной формации». Тот же Маркс немало писал об иной специфике азиатских обществ и даже нашей родной России. Так что, пожалуйста, не надо оглуплять Маркса и марксистов.

Перейдем к вопросу о частной собственности. В конце главы первого тома «Капитала», посвященной «первоначальному накоплению», действительно, сказаны знаменитые слова: «Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют». И действительно, марксисты подчеркивали, что суть их учения можно выразить двумя словами: «снятие частной собственности». Подчеркну: снятие. Не уничтожение. Русский перевод прошлого века не случайно исказил смысл марксовой идеи. Для Маркса – и в этом суть его диалектической методологии – любое общественное явление должно развить в полной мере свой прогрессивный потенциал и только тогда, исчерпав его, сняться в новом отношении. При этом «снятие» для диалектика – это всегда отрицание с удержанием положительного. Сие – азбука марксизма, который показал, где, почему, в каких отношениях и до какого предела частная собственность была, есть и будет прогрессивным общественным отношением; где и почему она должна быть снята, подвергнута позитивной критике.

Как же Маркс видел это снятие? Анализ классического индустриального капитализма показал, что для него характерно обобществление производства. Не просто концентрация и специализация, но обобществление – сложный процесс роста взаимозависимости отдельных технологических комплексов, разворачивающийся по мере прогресса общественного разделения труда. Этот прогресс приводит к тому, что, выражаясь современным языком, нерегулируемый, стихийный рынок, основанный на индивидуальной частной собственности, становится малоэффективным. И это в полной мере подтвердилось сначала в процессе развития ассоциированной собственности акционерных предприятий, затем – в виде государственного ограничения и регулирования рынка, вызванного к жизни Великой депрессией.

Стало практикой капитализма и ассоциирование собственности в виде передачи части акций работникам предприятий, развития кооперативов, государственного сектора (а он в развитых капиталистических странах много больше, чем принято думать). Традиционная статистика учитывает только государственные фирмы, чья доля в ВВП действительно невелика. Но в общественной собственности находятся в большинстве случаев наиболее ценные ресурсы современного мира: значительная часть недр, природные заповедники, немалая часть земельного фонда (особенно крайне дорогого городского), культурные ценности и информационные богатства, значительная доля учреждений культуры, образования и науки. Последнее обстоятельство особенно важно: в общественной собственности сегодня находится едва ли не бóльшая часть наиболее близкой к будущему постиндустриальной экономики, где занят преимущественно креативный класс. Если мы посмотрим на наиболее близкую к Марксову идеалу (из существующих в развитых странах) скандинавскую модель, то выяснится немало интересного. Например, в Финляндии практически все школы и большая часть университетов, большая часть учреждений здравоохранения и спорта, культуры и фундаментальной науки – все это общественный сектор, работающий на некоммерческих, т. е. нерыночных принципах. Более того, в этих странах через прогрессивный подоходный налог и другие каналы до половины прибыли капитала перераспределяется в пользу наемных работников. Иными словами, в этих странах сделан целый ряд значимых шагов на пути к реализации той тенденции общественного развития, которую Карл Маркс выделил как возможный и закономерный путь прогресса. При этом Маркс не раз указывал, что на этом пути немало препятствий, что прогресс нелинеен и не идет сам по себе: там, где реализующие прогрессивные тенденции силы мощны, а реакционные слабы, он будет идти быстрее и эффективнее. Но возможна и обратная ситуация.

Марксисты всегда подчеркивали, что в истории есть объективные законы, но как именно, когда, какой ценой и какими методами, наскольо скоро они реализуются – зависит от творящих историю людей. Так, с точки зрения Маркса переход от натурального хозяйства, крепостничества, абсолютной монархии, сословного неравенства к рынку, наемному труду, демократии и соблюдению базовых прав человека есть историческая закономерность. Но он многократно описывал и анализировал причины, по которым этот переход в одних странах произошел быстро, эффективно и еще в XVI веке, а в других не завершен и пятьсот лет спустя. Почему Англия заплатила за переход к капиталистической системе ценой огораживания, «кровавого законодательства», революций и войн; США – ценой войны против той же Англии за право самостоятельно строить капитализм, а не быть колонией, плюс гражданской войной Севера и Юга (самой кровопролитной в XIX веке), плюс рабством на половине своей территории…

А еще путь к капитализму – это колониализм. И первая мировая война. И Вторая мировая война, которую Германия (напомню: ее экономика была основанной на частной собственности) начала против других капиталистических стран – Польши, Франции и Англии…

Многие открытые Марксом общественные законы сегодня не действуют. Почему? Классическая марксистская теория была и остается истинной как теория индустриальной капиталистической общественно-экономической системы периода ее «классики». Плюс к этому весьма значимыми были и являются наброски Маркса по проблемам философии (особенно социально-политической), проблемам рождения нового общества и многое другое, но эти аспекты мы сейчас оставим в стороне. Для нас важнее другое. В точном соответствии не только с методологией, но и с теорией марксизма мы можем и должны сказать: в той мере, в какой капиталистическая общественная система изменилась по сравнению с теми ее параметрами, которые исследовал Маркс, – в этой мере теоретические положения классического марксизма должны быть «неверны». Точнее – так: открытые Марксом законы должны в этой мере или не действовать, или действовать по-другому. Поэтому в современном мире, где развивается глобальная интеграция национальных рынков в мировую экономическую систему, пронизанную новыми противоречиями; где началась постиндустриальная (информационная, человеческая и т. п.) революция; где реальностью стали монополии и антимонопольная политика, государственное регулирование и социальные трансферты, соизмеримые с едва ли не третью валового национального продукта, – в этом мире, в точном соответствии с методологией Маркса, законы классического индустриального капитализма не должны и не могут действовать в том виде, в каком они описаны в «Капитале».

Так, факт полета самолета не отменяет правомерности закона всемирного тяготения (в соответствие с которым тело, тяжелее воздуха, должно падать на землю), а подтверждает его. Самолет не падает на землю в строгом соответствии с этим законом, который можно было бы специально переформулировать для непонятливых: тело, тяжелее воздуха, будет стремиться упасть на землю с силой, равной его весу; но оно не упадет на землю, если этому будет противодействовать другая сила (в случае с самолетом – подъемная сила крыла). Так же и характерные для ряда десятилетий ХХ века процессы снижения социальной дифференциации не отменяли закона относительного обнищания пролетариата, а предполагали действие других мощных процессов, вызвавших к жизни значительное перераспределение доходов от класса буржуазии к классу наемных рабочих.

То же можно сказать и о других закономерностях, открытых и обоснованных Марксом в «Капитале». И рост обобществления производства, и закон-тенденция нормы прибыли к понижению, и ряд других подвергаемых ныне критике закономерностей строго выводятся Марксом из некоторых предпосылок. Среди них важнейшие – действие закона стоимости (классический вид которого предполагает свободную, «совершенную» конкуренцию), закона прибавочной стоимости (классическое действие которого предполагает реальное подчинение труда капиталу и несовместимо с участием рабочих в управлении, прибылях, собственности, не говоря уже о прямом перераспределении части прибавочной стоимости в пользу трудящихся через такие механизмы, как прогрессивный подоходный налог и многое другое), рост органического строения капитала.

Последняя предпосылка особенно важна. Как мы уже отметили выше, Маркс исследовал капитализм, развивавшийся на базе индустриальных производительных сил, для которых как раз и был характерен относительно более быстрый рост массы применяемого «мертвого» (овеществленного в машинах, сырье и т. п.) труда по сравнению с живым трудом. Попутно подчеркну: у Маркса везде речь идет не о стоимостном, а об органическом строении капитала. Для последнего стоимостные измерители не адекватны. Органическое строение капитала предполагает учет только таких изменений стоимостного строения, которые обусловлены изменениями технического строения, т. е. предполагают элиминирование процессов удешевления постоянного капитала и удорожания переменного.

Но это не главное. Главное в другом: переход к качественно иным технологиям, предполагающим человеческую, информационную и т. п. революции, рост значения творческой деятельности, «человеческих качеств» и т. д., естественно, привел к принципиальным изменениям не только в динамике, но и в природе и постоянного, и переменного капитала. Все это в строгом соответствии с марксовой методологией диалектического единства производительных сил и производственных отношений должно было вызвать существенные изменения всех базовых закономерностей капитала как производственного отношения. Это и произошло в реальности, подтверждая, а не опровергая правоту марксистской теории. Эта связка совершенно банальна, и ее многократно в том или ином виде воспроизводили десятки марксистов ХХ века, а ваш покорный слуга изучал ее в курсе политэкономии на первых курсах МГУ еще в начале 70-х гг. И тогда любому студенту, пытавшемуся ничтоже сумняшеся утверждать, что в условиях капитализма второй половины ХХ века закономерности, показанные в «Капитале», действуют в чистом виде, ставили без всяких колебаний «неудовлетворительно» за полное непонимание теории и метода Маркса.

Еще важнее не забывать того, что рубеж XIX-ХХ веков ознаменовался переходом капиталистической общественно-экономической системы в новую фазу – фазу самоотрицания, «подрыва» своих собственных основ. «Классическое» состояние капитализма в развитых странах завершилось более столетия назад, сменившись длительной фазой «заката» – развития в недрах этой системы ростков нового качества общественно-экономической жизни. Опять-таки в строгом соответствии с закономерностями «заката» исторически конкретной системы этот процесс начался с привнесения в старую систему ростков новой, но в подчиненном, адаптированном для нужд старого, господствующего строя виде. Это «вливание крови молодых девушек» (ростков социализма) в тело стареющего капитализма происходило и происходит на протяжении вот уже более столетия. Процесс этот идет неравномерно, то усиливаясь (как, например, в 60-е гг. ХХ века), то ослабляясь (как в последние десятилетия), но до конца он не исчезает и не исчезнет. К числу этих ростков нового ученые-марксисты еще столетие назад отнесли многочисленные формы сознательного регулирования рынка со стороны как крупнейших корпораций, так и государства; частичного перераспределения доходов и социального регулирования; продвижения к бесплатному обеспечению граждан базовыми общественными благами (образование, здравоохранение, культура и т. п.). Добавим к этому развитие таких ростков «царства свободы», как мощная активность социальных движений и неправительственных организаций, наличие на протяжении всех этих десятилетий стран, стремившихся так или иначе развивать не-капиталистические общественно-экономические отношения и т. д., – и мы получим мир, в котором закономерности классического капитализма просто не могут и не должны действовать в прежнем виде (а какие-то не могут и не должны действовать вообще).

И еще одно следствие сказанного выше: там и тогда, где и когда законы Маркса оказываются адекватны для понимания реальности, мы можем говорить, что это общество, близкое по уровню развития к классическому индустриальному капитализму, подобному капитализму Великобритании позапрошлого века. И это не только теоретическая абстракция – это реалии для ряда стран в нынешнюю эпоху. Это, например, в значительной мере можно сказать о России эпохи «шоковой терапии», о многих секторах бедных стран третьего мира и т. п.

Можно ли на основании сказанного выше считать, что проблему критики классического марксизма можно считать снятой? Отнюдь. Социалистические революции ХХ века произошли в слаборазвитых странах и закончились кризисом «реального социализма. Ergo?

Безусловно, многие десятилетия, прошедшие после смерти Маркса, показали, что ряд положений Маркса требует не только развития, без которого они оказываются устаревшими, но и прямой критики. Что касается развития, то открытым остается вопрос, насколько десятки сильных и талантливых работ марксистов ХХ и начала нынешнего века (как отечественных, так и зарубежных), раскрывающих природу современного «позднего» капитализма, могут служить своего рода «Капиталом ХХ века». Что же касается критики, то здесь пока что без ответа остался важнейший вопрос критиков классического марксизма: почему капитализм перешел в новую, постиндустриальную, «постклассическую» стадию, а не был свергнут победоносными социалистическими революциями, необходимость которых, на первый взгляд, Маркс выводил из противоречий именно классического индустриального капитализма?

Действительно, этот вопрос принципиален и не имеет готового простого ответа. Начну с того, что идея неизбежной и победоносной революции, осуществляемой классом индустриальных наемных рабочих, – это не столько классический марксизм, сколько его сталинская версия, растиражированная в учебниках 30–50-х годов прошлого века. Ни у самого Маркса, ни у Ленина, ни в сколько-нибудь «продвинутых» учебниках марксизма, выходивших в СССР начиная с 60-х гг., таких утверждений не было. Да, классический марксизм доказывал, что индустриальный капитализм создает необходимые предпосылки для социалистической революции и что ее субъектом является класс наемных рабочих. Но во всех работах классиков многократно подчеркивалось, что эта потенция превращается в действительность только тогда, когда складываются все необходимые социально-политические предпосылки. Впрочем, для нас сейчас этот аспект является не самым главным. Важнее другое. На мой взгляд (и здесь я не оригинален), Маркс, действительно, был не прав в той мере, в какой размышлял не только о возможности, но и о необходимости социалистической революции как продукта классического индустриального капитализма.

Развитие методологии марксизма, особенно диалектики перехода от одной социально-экономической системы к другой, предполагает использование ряда сугубо марксистских, но не развитых самим Марксом, подходов, показывающих, почему утверждение о неизбежности социалистической революции в условиях индустриального капитализма неправомерно. Иными словами, в этом вопросе марксистская методология и теория может и должна быть использована для конструктивной критики некоторых поспешных выводов Маркса.

Начну с подтвержденного опытом последнего столетия и достаточно известного (но часто «забываемого» критиками марксизма) тезиса о том, что смена социально-экономических систем осуществляется не как одномоментный акт скачка от одного развитого целого к другому развитому целому, а как длительный процесс заката одной системы и генезиса другой. Этот процесс длителен (занимает исторические периоды, бóльшие, чем собственно зрелое, «классическое» состояние) и сугубо нелинеен. На протяжении всего этого периода перехода возможны и необходимы революции и контрреволюции, реформы и контрреформы. В рамках старой системы образуются переходные формы, включающие ростки нового качества общественного развития; в рамках возникающей новой обязательно сохраняются значимые элементы старой. При этом господствующими в обоих случаях становятся не «чистые», а переходные отношения и формы.

Эта диалектика перехода у самого Маркса «прописана» слабо, есть лишь некоторые наброски, свидетельствующие о том, что Маркс видел эту проблему. Зато в работах марксистов ХХ века и последнего десятилетия об этом сказано немало. И не только сказано, но и доказано. И эти доказательства позволяют считать обоснованным вывод о том, что марксистская теория способна объяснить те многочисленные зигзаги, которыми полна история последнего столетия. Но для этого надо вместе с марксистами последнего столетия пойти дальше Маркса и учесть все многообразие явлений периода нелинейной трансформации одной системы в другую.

Далее. Для анализа процесса рождения нового общества, называвшегося Марксом коммунизмом, по-видимому, можно и должно применить (естественно, критически) методологию исследования генезиса капитала, примененную самим Марксом. В частности, методологию перехода от формального к реальному подчинению труда капиталу. Эта методология представлена, в частности, исследованием развития капитала от форм простой кооперации к мануфактуре и фабрике. На первых стадиях генезиса капитал развивается на технологическом базисе, характерном для предшествующей системы (феодализма), – на базе ручного труда, – и остается неустойчивым образованием, относительно легко уступающим место реставрационным процессам. На базе ручного труда, мануфактурных технологий, капитализм может как выиграть у феодализма (что произошло, например, в XVI веке в Нидерландах), так и проиграть (как это произошло примерно в то же время в итальянских городах-государствах). Здесь подчинение труда капиталу если и возникает, то остается неустойчивым, формальным (созданным лишь формой – производственными отношениями), не имеющим достаточного технологического базиса. Лишь на базе машинного производства, индустриальных технологий капитализм побеждает окончательно (но тоже не везде и не сразу: вспомним хотя бы пример крепостных фабрик в России, да и всю нашу историю полуфеодального полукапитализма позапрошлого века – века развитых индустриальных капиталистических экономик Запада).

Итак, на базе технологий (и, прежде всего, содержания труда), характерных для прежней системы (ручной труд для докапиталистических систем, индустриальный – для капитализма), новая система (соответственно, капитализм или социализм) может возникнуть, а может и не возникнуть. Революционный порыв может привести к победе, а может – к поражению. В случае победы начнется развитие новой системы на еще не адекватном для нее технологическом базисе, возникнет феномен, который я бы назвал «опережающей мутацией». Это ситуация, когда общественные отношения несколько «забегают вперед» по отношению к материальному базису, содержанию труда. Если в этих условиях социальные силы созидания нового общества окажутся достаточно мощны, то новые отношения смогут обеспечить технологическую революцию и это закрепит победу нового строя. Если нет – опережающая мутация завершится регрессом и вырождением попыток cоздания нового общества. Для удобства дальнейшего анализа назовем «ранней» революцию, совершающуюся в условиях развитого (но не «позднего», «закатного») состояния старой системы и на базе адекватного для старой системы, но недостаточного для окончательной победы новой уровня развития ее материально-технических предпосылок.

Парадоксом при этом является то (и это очень спорная гипотеза автора, которую он выносит на обсуждение, не будучи сам в ней до конца уверен), что для совершения ранней революции, совершаемой на стадии зрелого состояния «старой» системы, социально-политические предпосылки складываются легче и полнее, чем в условиях «заката» последней. При этом, однако, материально-технические и социально-экономические предпосылки ранней революции оказываются развиты слабее.

Причин для этой амбивалентности несколько.

Во-первых, противоречия старой системы в ее зрелом состоянии максимально «чисты», социальное противостояние обнажено. Система еще не породила внутри себя массу переходных отношений и «компенсаторов», смягчающих общественные конфликты. В то же время «классическое» состояние системы еще не порождает новых общественных сил, способных формировать новые отношения. Как известно, буржуазную революцию совершали преимущественно не крепостные, а социальные силы, возникшие на обломках крепостничества: лично свободные представили «третьего сословия». Точно так же можно предположить (и это прямая критика классического марксизма), что главным субъектом социалистических преобразований должен стать новый субъект, вырастающий как продукт снятия экономической зависимости работника (наемного характера труда). Сейчас можно предположить, что это будут представители «креативного класса», не подчиненные непосредственно капиталу (укажу в качестве примера на значительную часть учителей, социальных работников и т. п. субъектов по преимуществу творческой деятельности, занятых в «бюджетной сфере» и проявляющих в последние десятилетия очень большую социальную активность). Последнее обстоятельство отрицает тезис классического марксизма о революционной роли индустриального пролетариата.

Во-вторых, в рамках «классической» системы еще не сформировалась типичная для периода «заката» определенная совокупность таких переходных отношений, которые «уводят» общественное развитие в сторону от «красной нити» исторического процесса. Переходные формы предотвращают (на более или менее долгое время) взрыв старой системы, создают некий «отводной канал», пространство для исторических зигзагов, порождая в конечном итоге тупиковые, но временно полезные для старой системы квази-новые общественные отношения. В результате вместо социализации производства и собственности развертывается экономика, в которой господствующее положение занимают гигантские акционерные капиталы; вместо свободного труда – формы «народного капитализма» и социального партнерства; вместо ассоциированного планирования – бюрократическое и потому малоэффективное государственное регулирование; вместо свободного и гармоничного развития личности – общество потребления (а теперь уже и пресыщения). Эти переходные формы, намеренно повторю этот тезис, уводят развитие в сторону от дороги рождения качественно нового общества, создавая пространство «обходов», в котором вполне могут развиваться и технологии, и благосостояние. В то же время эти переходные отношения создают определенные социально-экономические и общественно-политические предпосылки для нового строя. Так, формирование гигантских акционерных обществ создает предпосылки для социализации, государственное регулирование – для демократического планирования, социальное партнерство – для освобождения труда и т. п.

В-третьих, период «заката» общественно-экономических систем рождает специфические, приспособленные к задачам выживания и развития прежней системы, пути развития технологий, прежде всего – труда. Так, объективно создаваемая развитием индустрии необходимость перехода к преимущественно творческой деятельности в условиях позднего капитализма оборачивается приоритетным развитием того, что я условно назвал «превратным сектором». В самом деле, для последних десятилетий характерно наиболее быстрое развитие таких сфер, как финансы, государственное и корпоративное управление, масс-культура и СМИ, военно-промышленный комплекс и т. п., где по преимуществу создаются продукты, мало способствующие прогрессу производительности труда и человеческих качеств. Вместо приоритета воспитателей и учителей, врачей и экологов, ученых и художников поздний капитализм формирует приоритеты финансистов и брокеров, охранников и моделей, звезд шоу-бизнеса и рантье… Кстати, в условиях позднего феодализма также формируется своеобразный превратный сектор – сфера производства непроизводительных предметов роскоши, огромная «сфера услуг» (растущие полчища слуг), непомерные военные расходы и т. п.

Кроме технологических зигзагов закатные траектории порождают и зигзаги социальные. В обществах, где застаивается старая система, господствующими становятся ценности и стимулы, характерные для «закатного» типа личности с его отторжением парадигм социального творчества (да и вообще прогресса), ориентацией на ценности превратного сектора, а не социальное обновление. В результате складываются мощные общественные противовесы интенциям рождения нового общества.

Тем самым перед социальной революцией в поздних системах встает особая задача: вывести технологическое и социальное развитие из того тупика, в который его заводит процесс заката прежней системы. Если же революция совершается в обществе, где эти тупиковые траектории еще не господствуют, то задачи движения к новому обществу упрощаются. Но этот параметр так же амбивалентен, как и два предыдущих. Уводя социальный и технологический прогресс в сторону, переживающая закат система, тем не менее, развивает производительные силы, повышает производительность труда и в этом смысле продвигает нас к новому обществу.

В результате сказанного мы приходим к не слишком очевидному и несколько парадоксальному с точки зрения классического марксизма (но в нынешнем веке отнюдь не оригинальному) выводу: для успешной социалистической революции в идеале (который на практике, естественно, никогда в полной мере не достижим) необходимы следующие условия:

(1) высокий уровень производительности труда и технологического развития, достаточный для хотя бы формального освобождения труда, при относительно слабом развитии превращенных форм этого прогресса (превратного сектора);

(2) развитие социальных сил освобождения, стоящих «по ту сторону» классического пролетариата, при сохранении «прозрачности» социального противостояния и относительно слабом влиянии превратных ценностей и стимулов;

(3) формирование относительно «чистых», адекватных задачам саморазвития нового общества форм переходных отношений.         

Иными словами, к социализму лучше всего было бы идти в стране, где еще нет переразвитого «общества пресыщения», но уже есть высокий, не меньший, чем в сегодняшних развитых странах, потенциал технологического и социального прогресса, плюс налицо (само)организованный субъект общественного обновления, переполняемый социально-творческой энергией.

В реальной истории все было и есть много сложнее. Так, в Российской империи начала ХХ века в результате ее внутренних противоречий, крайне обостренных Первой мировой войной, были налицо только предпосылки второго блока, да и то в крайне странном виде – в виде симбиоза нескольких миллионов солдат, матросов и рабочих, готовых отдать свои жизни ради снятия неимоверно тяжелых противоречий России 1917 года, и нескольких сотен тысяч (само)организованных большевиков и их союзников, действительно способных к сознательному социальному творчеству. В результате предпосылки первого и третьего блоков в нашей стране создавались ценой максимального напряжения не-технологических и не-экономических факторов: массового насилия и массового энтузиазма. Неизбежное исчерпание потенциала сначала (к началу 50-х) первого, а затем (к концу 60-х) и второго вызвало неизбежный крах этой опережающей мутации.

Что касается современного состояния мира, то автор видит только один, да и то несколько фантастический вариант комбинации условий, наиболее благоприятных для социалистической революции. Это некая система, в которой значимую роль играют люди, занятые хотя бы отчасти социально-творческой деятельностью, в незначительной мере подчиненные стандартам общества пресыщения; для которых, однако, характерен достаточно высокий (близкий к среднему для развитых стран) уровень благосостояния и производительности; где налицо достаточно сильная тенденция к самоорганизации и слабо развито подчинение труда капиталу; где труд осуществляется преимущественно не в превратном секторе, а господствующими социальными институтами являются не формы, типичные для позднего капитализма (корпоративный капитал), а иные, более адекватные для решения задач (формального) освобождения труда (формы, характерные для «экономики солидарности», «демократии участия»…). Эта система должна, однако, оставаться под внешней властью капитала, ибо иначе это будет уже готовый социализм.

На первый взгляд, системы, для которой были бы характерны хотя бы в значительной мере названные выше черты, нет и быть не может. И это действительно так, если мы говорим о некоторой стране. Однако современный мир – это мир глобализации, а не национальных государств. И потому мы можем поставить вопрос по-другому: а нет ли в современном мире такого субъекта глобальных процессов, который был бы близок по своим основным параметрам к названной выше модели?

На этот вопрос ответ найти уже несколько легче. Внимательный исследователь, знакомый с альтернативами современного мира, его уже, по-видимому, увидел: это сети новых социальных движений и неправительственных организаций. Для них и их членов в основном характерны названные выше черты, но они по-прежнему живут и действуют в мире, подчиненном глобальному капиталу. Именно против него они и могут совершить социальную революцию. Только это будет не столько национальная революция в виде штурма нового Зимнего дворца или казарм Монкада, в которых засели силы капитала, сколько глобальная революция против правил тотальной гегемонии капитала.

Естественно, это уже значительный отход (надеемся – вперед) от классического марксизма. Но, повторю, было бы странно ожидать от марксиста того, чтобы он считал возможным видеть и тем более осуществлять социальные преобразования по модели позапрошлого века.

Вернемся к проблеме, поставленной в начале этого раздела: почему же развитие в ХХ веке пошло не по Марксу? Почему социалистические революции совершились не в наиболее развитых странах, а там, где совершились, породили не только определенные достижения, но и монстров наподобие ГУЛага, в конечном итоге закончившись крахом порожденных ими систем? Почему господствующей стала траектория самореформирования капитализма?

Ответ на эти вопросы я уже отчасти дал выше. Карл Маркс и понимаемый только как наследие самого Маркса марксизм были и остаются ограничены исследованием преимущественно классического состояния капитализма. Они не принимали (и не могли принять в силу исторической специфики) во внимание всей многосложной диалектики заката и рождения систем, сложностей их нелинейной трансформации, хотя ряд предпосылок такого анализа (в частности, идея формального и реального подчинения труда капиталу) в этом наследии есть. Однако этого мало. Главный новый параметр, привнесенный ХХ веком, – осознание того, что действительная проблема социального обновления последнего столетия (если не более) – это не столько переход от капитализма к социализму (коммунизму как посткапиталистическому способу производства), сколько гораздо более масштабный переход: переход от «царства необходимости» к «царству свободы», от метасистемы обществ, основанных на отчуждении и приоритетном развитии материального производства, к пространству и времени социального развития, лежащего «по ту сторону» отчуждения и собственно материального производства.

 

Итак, по мнению автора, ключевое отличие современного марксизма (и большинства других социально-освободительных теорий ХХ – XXI веков) от марксизма классического состоит в том, что первый (не всегда осознанно) поставил во главу угла проблему принципиально более масштабную и сложную, нежели «только» вопрос смены капитализма новым общественным строем, – уже названную выше проблему заката «царства необходимости» и рождения «царства свободы».

Для себя этот тезис (в гораздо более примитивной формулировке) автор впервые открыл более тридцати лет назад, заканчивая первый курс МГУ. Буквально через несколько дней я обратился к Марксу и с радостью обнаружил, что это одно из ключевых положений, четко сформулированных как самим Марксом, так и его сподвижником Энгельсом. Несколько позднее я с еще большей радостью обнаружил эти тезисы в работах своих учителей – марксистов-шестидесятников СССР. Получив доступ к зарубежным «диссидентским» изданиям я (и уже без удивления – странно было бы думать, что западный марксизм не развивает этих идей) нашел богатые исследования по этой проблематике. Так вот, именно этот «нюанс» (проблема перехода «по ту сторону» материального производства, проблема глобальной трансформации всей «предыстории»), в большинстве случаев игнорировавшийся в примитивных марксистских текстах ХХ века (но, повторю, не самим Марксом и не творческим марксизмом), и позволяет объяснить большую часть специфических для начавшейся около столетия назад эпохи глобальных проблем.

Самим Марксом эта проблематика была только намечена, а ортодоксальным «марксизмом» сталинской поры проигнорирована. Как следствие, антимарксизм, знакомый по преимуществу только с этими, самыми примитивными версиями критикуемой им теории, сделал вывод еще об одном провале марксизма. Самое смешное, что в некотором, крайне ограниченном смысле, эта критика была правомерна: классический марксизм, действительно, основной акцент делал на исследовании развитого капиталистического способа производства, его социально-классовых противоречий, предпосылок и движущих сил его снятия. Исследование того проблемного поля, которое выдвинулось на первый план в ХХ веке, в работах Маркса и Энгельса было лишь намечено. Зато в ХХ веке оно не случайно оказалось в центре внимания практически всех основных течений творческого марксизма и – шире – демократической социалистической мысли. Берусь утверждать, что именно глобальная проблема нелинейного перехода из «царства необходимости» в «царство свободы» стала генгетически-всеобщей основой большинства специфических новых разработок марксизма ХХ – XXI веков.

Лишь несколько мозаичных иллюстраций к этому тезису. Проблемное поле А. Грамши – темы гегемонии (категория, характеризующая одну из основных форм отчуждения и, одновременно, потенциал его снятия), проблемы роли интеллигенции и культуры, идеи свободной добровольной ассоциации – все это проблематика, существенно выходящая за традиционные рамки исследования капитала и пролетариата. Но в работах Грамши тема глобального скачка к новому качеству общественного бытия, снимающего всю предысторию, лишь намечается. Исследования Г. Лукача, особенно его работы по истории классового сознания и феноменологии общественного бытия, прямо выводят нас на проблемы отчуждения во всем многообразии его видов, характерных для «царства необходимости», а не только капитализма. Будущее общество все в большей мере понимается именно как снятие всей предыстории, – что позволяет ученому получить целый ряд интереснейших следствий для теории социализма, но это уже другая тема. Существенно, однако, что эта линия была затем развита в работах как советских (М. Лифшиц, Э. Ильенков и др.), так и западных ученых (И. Мессарош, Б. Оллман и др.). Косвенным ответвлением этого направления стали авторы, близкие к школе «Праксис» (также акцентировавшие недостаточность исследований в рамках проблемного поля классического марксизма).

Тематика Франкфуртской школы непосредственно слабо пересекалась с рассматриваемыми нами фундаментальными социальными проблемами, но в своих гуманистических, освободительных интенциях они неявно тяготели к более широкому, нежели сугубо классовый, взгляду на проблему освобождения человека и общества. Впрочем, эти интенции вкупе с постепенным отказом от диалектики и переходом к анализу «коммуникативных» аспектов бытия увели их в сторону от проблем социальной эмансипации.

В отличие от них, Ж.-П. Сартр и подавляющее большинство его последователей из круга марксистов проблемы гуманизма и свободы (причем свободы позитивной, не «свободы от», а свободы деятельного совместного преобразования мира) сделали непосредственным центром исследования. Они четко переместили акцент на проблематику принципиально более глобальную, нежели исследование собственно классического капитализма. Сходную тенденцию выразили и другие гуманистические направления в социальной философии и психологии (один из наиболее ярких примеров здесь – Э. Фромм). Интереснейшие работы по проблемам свободы, гуманизма, отчуждения появились в 60–70-е гг. в СССР, Польше, Венгрии, ГДР и др. странах «мировой социалистической системы».

Вообще, поставив в центр внимания проблемы человека и свободы, творческий марксизм середины ХХ века по сути дела (хотя и не всегда осознавая это теоретико-методологически) перенес акцент с экономико-политических вопросов анатомии капитализма и его кризиса на иные проблемы. Проблематика социальной эмансипации Человека и Природы стала центральной для левых теоретиков с этого периода, породив широчайший спектр взаимопересечений гуманизма и социализма.

Поставив в центр внимания всю совокупность параметров, угнетающих и порабощающих человека, марксизм смог адекватно ответить на вызовы основных глобальных проблем, этим угнетением рожденных. Так в круг внимания исследователей левого спектра оказались включены проблемы эмансипации женщин (левый феминизм), расового неравенства, взаимодействия «центра» и «периферии», миграции и многие другие.

Другой крупнейшей подвижкой стало привнесение в марксизм и теорию социализма экологической проблематики. И хотя постановка задачи «натурализации человека и гуманизации природы» относится еще к рукописям Маркса 1844 г., свою действительную актуальность этот блок проблем обрел лишь во второй половине ХХ века. Для этого были как мощнейшие эмпирические основания (обострение экологических проблем и превращение их в глобальные), так и теоретические предпосылки. О последних несколько слов особо. Тема скачка «по ту сторону собственно материального производства» в качестве одной из главнейших своих проблем не случайно выдвигает принципиальное изменение отношения общества и природы: последняя в процессе движения из «царства необходимости» в «царство свободы» должна превратиться из прежде всего предмета труда (ресурса материального производства) в прежде всего культурную ценность (биосфера как самоценное условие воспроизводства человеческой личности и общества в целом). Так в повестку дня альтернативного теоретического мышления вошел экосоциализм и различные вариации на темы решения проблем не просто сохранения, но возрождения Природы.

Подчеркну: подавляющее большинство теоретиков левого спектра, работающих над проблемами феминизма, экологии и т. п., как правило, не акцентируют или даже не осознают содержательной связи их исследований с глобальным контекстом грандиозной трансформации, начало которой мы все переживаем вот уже столетие. Нелинейно и крайне противоречиво начавшийся скачок из «царства необходимости» в «царство свободы», а не только закат капитализма – вот глубинная основа и объективных, онтологических проблем снятия всех видов отчуждения Человека, Природы, Общества и гносеологического акцента на этой проблематике.

В эту ложку гуманистически-экологического меда следует, однако, добавить изрядные порции современного неопозитивистского и постмодернистского дегтя. Конец прошлого и начало нынешнего веков ознаменовались кризисом не только стран «реального социализма», но и едва ли не всей марксистской теории. «Новые левые», постарев, потеряв свое активное alter ego («мировое коммунистическое движение» в качестве достойного оппонента) и столкнувшись с бешеной атакой неолиберализма, в значительной части растерялись, а то и капитулировали под этим натиском. В результате последние два десятилетия стали периодом не только заката «больших нарративов», но и отхода значительной части (экс-?) марксистов от масштабной социальной тематики вообще.

Позитивистки-прагматический взгляд сделал постановку «абстрактной» проблемы социально-экономического и политико-идейного освобождения не только немодной, но и едва ли не ненаучной (в самом деле, результаты такого рода исследований плохо поддаются верификации). Постмодернизм вообще объявил единственно достойными интеллектуала деконструкцию, десубъективацию, децентрацию и т. п., что, естественно, потребовало отказа от проблем поиска Истины, Добра и Красоты, а вместе с этим фактически запретило даже постановку проблемы гуманизма и свободы (последняя рассматривается постмодернизмом едва ли не единственно как свобода от Истины, а то и вообще контекста-содержания). В результате конец ХХ – начало XXI веков ознаменовались засильем не только в «мейнстриме», но и в среде левых интеллектуалов либо узких позитивных исследований, либо постмодернистской критики. Естественной реакцией большинства «традиционалистских» марксистских теоретиков на произошедшие в ХХ веке теоретические сдвиги стала критика акцента на глобальной гуманистически-социо-экологической проблематике. Она вновь (как и во времена брежневизма) стала рассматриваться как едва ли не предательство интересов классовой борьбы наемных рабочих и ревизионизм.

В этой критике, заметим, есть и доля правды: проблемное поле трансформации «царства необходимости» в «царство свободы» не может и не должно полностью вытеснять «традиционных» марксистских вопросов исследования анатомии позднего капитализма, его заката, сил и путей формирования посткапиталистической общественной системы (социализма). Так перед марксизмом нового века встает целая серия задач, среди которых первоочередными, на мой взгляд, являются следующие. Во-первых, реабилитация во всей его полноте вопроса о глобальной трансформации «царства необходимости» в «царство свободы» как генетически-всеобщего основания всех проблем эмансипации Человека, Общества и Природы. Во-вторых, проблемы содержательного исследования природы, противоречий и путей снятия позднего капитализма. В-третьих, соединение этих двух проблемных областей в рамках единой теоретической парадигмы. В-четвертых, конструктивная критика узкого прагматизма и постмодернизма как по большому счету тупиковых методологий. Подчеркну: единственно возможной позитивной основой для такой критики станет дальнейшее развитие марксистской методологии, превращающееся для левых теоретиков в одну из задач первостепенной важности.

 

Альтернативы. 2008. № 4.